Теодор вздохнул.

– В любом случае потребности армии отличаются от потребностей гражданского правительства. Не говоря уже о том, что не существует единого мнения по поводу того, каким станет наше государство после окончания войны. Билль о реформе оставил знати большинство привилегий, просто добавив Совет, членов которого необходимо избрать.

– Красные колпаки всегда хотели разрушить институт дворянства, – заметил Кристос. Он не высказывался за или против, скорее, выглядел усталым. – Они не согласятся его сохранить.

– Полагаю, это не нам решать, – нейтрально ответил Теодор. – Не думаю, что будет этично просто взять и назначить офицеров на государственные должности. Это попахивает тиранией, верно?

– Верно, – скривился Кристос. – И это все усложняет.

Я принялась смотреть в окно в сторону покатого склона, где располагался основной лагерь. Кто знает, о чем думают солдаты? Разумеется, они потрясены. До этого дня стычки между нами и противником были незначительными, но погибли люди, и на нашу армию пала тень серафского проклятия.

– А что, если все же провести выборы? Я считаю, нужно поднять боевой дух армии. Как-то объединить бойцов. Примирить радикальных Красных колпаков с рядовыми реформаторами. Они должны получить представление о том, как будет выглядеть наша страна после победы. – Я помолчала и с улыбкой добавила: – После нашей победы.

– Нашей победы… – слабо улыбнулся в ответ Теодор. – Почему бы и правда не провести выборы в Народный совет.

– Ну да, прямо завтра устроим голосование и через два дня получим Совет, – усмехнулась Альба, словно мать, которая наблюдает, как ее детишки изобретают правила игры.

– Нет, постойте-ка… – Кристос побарабанил пальцами по кухонному столу. – Не завтра. Сначала надо объявить об этом. Право голоса будет иметь любой человек, вступивший в армию во время войны при условии, что он сделает это до Дня урожая.

– Дня чего? – удивилась Альба.

– Галатинский праздник сбора урожая, – объяснила я. – До него остается меньше месяца. Этого хватит? – спросила я у Кристоса.

– Должно хватить, – кивнул тот.

Нашу беседу прервал яростный бой барабанов. Сайан рванулся к окну, Кристос подскочил к нему. Барабанщики просигналили сбор в центре лагеря, куда уже бежали солдаты с мушкетами в руках. Я повернулась к Теодору, который перекидывал перевязь меча через плечо. Он посмотрел мне в глаза и ободряюще кивнул.

Мы были готовы к любому сражению.

На кухню, сопровождаемый эхом барабанов, ворвался Фидж.

– Донесение из Хейзелуайта! На них напал конный отряд под началом одного из этих ублюдков Поммерли, о которых вы столько говорили.

– Не называй их ублюдками, – не удержалась я от небольшого морализаторства, хоть руки у меня и тряслись. – Следи за языком.

– Софи, сообщи докторам, – велел Сайан. – Может, понадобится твоя помощь. Пока непонятно, что там в этом Хейзелуайте творится.

Я кивнула. Требовалось выяснить, как мои чары и проклятия могут повлиять на ход битвы, но это было не к спеху. В полевом госпитале меня поджидала знакомая работа – магия на доброе здоровье.

Хирург и кучка его помощников и сестер милосердия занимали провисший шатер в дальнем конце лагеря.

Со своими наставниками, помимо ботаники, орнитологии, каллиграфии и десятка других, менее полезных предметов, Теодор изучал надлежащую планировку военного лагеря. Поэтому он знал, что размещение полевого госпиталя вдали от основной части жилищ ограничит распространение болезней.

Я нырнула в шатер. Главный хирург – невысокий корпулентный мужчина с бочкообразной грудью и мощными руками – рылся в деревянном сундуке.

– Сестер у нас в достатке! – рявкнул он при моем появлении. – Больше пайков нет.

– Я не сестра и паек мне не нужен.

Он оторвал взгляд от бутыли с мутной настойкой, что держал в руках.

– Приношу извинения. Вы – девушка принца… Простите, не знаю, как вас величать. Не поспеваю за свадебными сплетнями.

Мне понравилось, что он обращался ко мне без лишнего пиетета. Это освежало.

– Никак. Я никто. А зовут меня Софи.

– Софи Никто? – хохотнул он. – Но ваша фамилия Балстрад или Вестланд. И та, и другая здесь пользуются уважением.

– Пока все еще Балстрад.

Я помолчала. Кто знает, когда я смогу официально выйти за Теодора. Уж не сейчас точно.

– Я в любом случае не имею возражений. Они оба хорошие ребята. – Он пожал плечами. – Ну а я Хеймиш Оглторп.

И как такое выговорить?

– Простите, – не подумав, сболтнула я, но эскулап расхохотался.

– Ничего страшного. Родители мои были злобные старые скунсы. Так зачем вы пожаловали? Если не хотите вступить в ряды сестер милосердия.

– Это мне неинтересно. Но если вы все же прислушиваетесь к сплетням, то должны знать, что я умею накладывать чары. В том числе и на выздоровление, если необходимо.

– Да, я слыхал, – уклончиво отозвался Оглторп. – Поговаривали, вы появитесь в лагере на возу, доверху набитом зачарованным порохом, и победа будет наша. А теперь, поглядите-ка, мы собираемся воевать по-старинке.

Сначала я решила, что Оглторп всерьез меня обвиняет, но потом он подмигнул.

– За кого вы меня держите? Форма зачарована, а вот порох – нет, – улыбнувшись, сообщила я. – Мы пока не знаем, как оно сработает.

– Да неужто из дул вместо пуль посыпятся розы, удушив врагов благоуханием? – Он хохотнул, сунул бутыль обратно в сундук и вытащил пару других.

Я пожала плечами.

– Кто знает. Но, с вашего позволения, я могу наложить целебные чары на… лучше всего на повязки.

– С моего позволения? Может, вы и никто, леди, но явно главнее меня.

Я поколебалась. Действительно, мне оказывали поддержку командиры армии, но…

– Нет, это ваш госпиталь. Власть в операционной принадлежит только вам.

– Ха, – он выдавил вялый смешок, – прямо как в лучших больницах. Только моя построена из холстины, пропахшей перезревшим сыром.

И он был прав.

– Так вы позволите?

– Все что угодно. Мои запасы там, – сказал он, ткнув пальцем в сторону стопки повязок, и я выбросила из головы мысли о разорванной плоти и крови.

– Вы хотите сделать что-то конкретное? – поинтересовался Хеймиш, но я уже вытягивала чары из эфира, разглаживая их в волокнах бинтов.

– Потом нужно будет свернуть их снова, – пробормотала я. – Займусь этим, когда закончу.

Я окунулась в тихий ритм магии, что так походил на занятие шитьем, только материалом мне служила не ткань, а сам эфир. Золотые нити чар гулко звенели, вплетаясь в лен.