— Как? — не поняла Маша.

— Беспрецендентно. То есть как никогда.

— У меня бывает, — сокрушенно сказала Маша. — Пря­мо каждый день — как никогда.

— Женщина объяснила, что она совсем не обижается, но Ольга все-таки попросила у нее извинения и с легким серд­цем вернулась на вокзал. Там она дождалась поезда и вер­нулась в Москву. И с тех пор пообещала себе никогда не ругаться не только на слепых, глухих и вообще калек, а во­обще на людей, потому что они не хуже инвалидов и заслу­живают уважения.

— Да уж, — сказал заскучавший Галкин. — Пойду посмо­трю, как там Серега справляется.

— Иди, иди, — иронично напутствовала его Маша. Потом долго с печальной улыбкой глядела в окно. И вдруг встрепенулась.

— Постой, Людмила! А это ты не про себя рассказала? Я же помню — к нам эти немые недавно лезли со своим то­варом, с журналами своими, а ты им что-то показала, и они поняли!

— Это я просто у Ольги кое-чему научилась. На всякий случай, — объяснила Людмила.

— И не орешь сроду ни на кого, даже когда надо. Тоже у сестры переняла?

— Тоже, — улыбнулась Людмила. — Нет, со мной такого быть не может. А если было бы, я что, стала бы рассказы­вать, что ли? Очень надо.

Действительно, Людмила о себе рассказывать не любит и не умеет.

А когда будто бы о ком-то другом, пусть даже и приду­манном, — ничего, получается. И, главное, не так хвастливо, как если бы о себе — если о чем-то в принципе хорошем.

А двоюродной сестры Ольги Витушанской у Людмилы нет, была одноклассница, подруга с такой фамилией, кото­рая Людмиле очень нравилась своей благозвучностью.

История настоящая и фамилия настоящая, соединяешь — все как в жизни.

— Однажды, вернувшись домой из рейса, Ольга заме­тила своего мужа пьющим пиво в больших объемах, чем ему было свойственно, учитывая будний вечер. При этом он не смотрел футбол, что всегда сопутствовало распитию пива, он вообще ничего не смотрел, а пил пиво без акком­панемента, — улыбнулась Людмила своей удачной шутке, помня, что в художественных книгах юмор — обязательная вещь. «В чем дело, почему ты так хмуро пьешь пиво и не встречаешь свою любимую жену?» — игриво спросила Оль­га, чтобы скрасить его настроение. Но Георгий не поддался на эту уловку, продолжал свое занятие и молчал. Но потом все-таки признался, что сегодня у него была обида. Георгий имел машину «шестерка», которую постоянно чинил. На но­вую в семье не было денег, а бросить свою старушку Георгий не мог, потому что не любил метро, а в чужие машины сро­ду не садился — и дорого, и привык ездить собственноруч­но. И вот у него случилась неожиданная авария. До сервиса, где Георгия всегда обслуживали за недорого, было далеко, пришлось свернуть в первый попавшийся. Там Георгия при­няли довольно нормально, хотели уже делать его машину, учитывая срочность поломки, но тут подкатил «мерседес», и ремонтники тут же бросили машину Георгия и бросились к «мерседесу», даже не отвечая на справедливые претензии Георгия относительно очереди. Возмутило также Георгия то, что владельцем машины был совсем молодой юноша, не больше двадцати лет, и явно купил «мерседес» не на свои деньги. Возмутило его и холуйское низкопоклонство ре­монтников перед богатым клиентом.

— Перед деньгами все стелятся, — мудро заметил Гал­кин.

— Вот именно. Ольга стала утешать Георгия, говоря, что не надо обращать внимание на мелочи жизни, если же юно­ша этот незаслуженно богат, а ремонтники хамы, то им же хуже, потому что не бывает такого, чтобы людям не отозва­лось то отрицательное, что в них есть.

— Что-то я не замечаю, — усомнилась Маша. — Вон у ме­ня сосед, который внизу из двух квартир одну сделал. Пять машин поменял, пока я там живу, трех жен — и что-то не­заметно, чтобы на нем как-то отозвалось, хоть он насквозь отрицательный. Только жиреет, собака.

— Все до поры до времени, — ответила Людмила. — Если жиреет — уже признак. Холестерин откладывается, до ин­фаркта недалеко. Не завидуй.

— Да я и не завидую. Борову такому еще завидовать.

— Ольга тоже посоветовала Георгию не завидовать, — продолжила свой рассказ Людмила, — но он поднял на нее полные невольных слез глаза и сказал: «Нет, Оля, ты не по­нимаешь меня. Я не завидую. Но ко мне пришла мысль, ко­торая меня грызет. Никогда у меня не будет "мерседеса", понимаешь? Никогда!» Ольга тут же поняла его волнение и попробовала отшутиться: «Ну и что? У тебя и самолета ни­когда не будет. И в космос ты никогда не полетишь. Много чего есть, чего не будет никогда, надо ли переживать из-за этого?» — «Самолет и космос мне даром не нужны, — воз­разил Георгий. — А на "мерседесах" уже многие ездят, и во­обще вся Москва ездит уже на приличных машинах. А я — никогда. Ты только пойми это слово, никогда! Потому что я не ворую, а честно работаю, исключая левые деньги, но их все равно не хватит. Никогда!» И Ольга, конечно, поня­ла. Ее вот, например, врачи приговорили, что у нее никогда больше не будет детей. Умом она это осознает, а душой ни­как не может принять. Она очень тоскует о втором ребенке и готова даже взять из детдома, но боится, что Георгий не пойдет навстречу ее желаниям, потому что слишком любит единственную дочь. Поэтому она очень хорошо почувство­вала боль Георгия и что для него значит никогда. А Георгий надолго впал в депрессию, даже взял отгулы и выпивал каж­дый день, пусть не до состояния алкоголизма, но все-таки очень тяжело, так что к вечеру падал, где попало. Ольга ре­шила, что нужно что-то делать. Она захотела купить Геор­гию «мерседес».

— Иди ты! — не поверил Галкин. — На какие шиши, ин­тересно?

— У Ольги были непредвиденные возможности для это­го. Два года назад умерла ее бабушка и оставила ей по заве­щанию однокомнатную квартиру, потому что очень любила Ольгу. Ольге было даже неловко, но все родственники согла­сились с этой справедливостью, потому что все были обе­спечены жильем и были нормальные, независтливые люди. Они знали также, что Ольга последние годы ухаживала фак­тически в одиночку за больной бабушкой. Ольга и Георгий решили, что квартиру следует беречь для дочери, когда она выйдет замуж, а пока пускать в нее жильцов, что стало хо­рошим добавлением к семейному бюджету. И вот Ольга по­думала, что дочери всего только четыре года, тогда ей было четыре, а сейчас уже девять, что, пока она вырастет, все мо­жет измениться, а мечта человека — это мечта. И если есть возможность ее реализовать, надо это делать.

— Неужто квартиру продала? — заранее не поверил Гал­кин.

— Ольга продала квартиру, — подтвердила Людмила. — А стоили квартиры тогда, конечно, дешевле, чем сейчас, но и «мерседесы» были другие, тоже дешевле, хоть и ненамного. Тем не менее, Ольга умудрилась купить не самый подержан­ный «мерседес», который сама искала и выбирала с помощью мужа подруги, автомеханика, и у нее даже осталась еще по­ловина суммы. Она оформила сразу доверенность на Георгия и попросила мужа подруги подогнать машину к дому вече­ром. Тот это сделал, а наутро была суббота. И Георгий с Оль­гой и дочкой собирались на дачу к его матери. Они вышли из подъезда и Георгий направился к своей «шестерке». «Ты идешь не туда, — улыбнулась Ольга (надо заметить, что Гал­кин и Маша в этом моменте рассказа тоже непроизвольно заулыбались), — вот твоя машина». Георгий не понял, тогда она дала ему ключи, заставила его открыть машину, сесть, потом показала документы. Что сказать. — Людмила при­коснулась пальцами к уголкам глаза, сама растроганная этим моментом. — Что сказать. Кто из жен не видел, как муж плачет от радости, тот не знает, что такое семейная жизнь!