Однако в начале 70-х годов Советскому Союзу удалось осуществить свой замысел — закрепить «статус— кво» в Восточной Европе, но не на общеевропейской конференции, а путем комплекса соглашений с ФРГ[37]. Его венчало четырехстороннее соглашение по Западному Берлину 21 декабря 1972 года, которое подтверждало существующее там положение и гарантировало свободу доступа в этот город. Одновременно было подписано соглашение о взаимном признании ГДР и ФРГ.

Это был крупный успех советской политики. Москва получила то, чего добивалась почти два десятилетия. Но вот парадокс: она сама тут же ставит свою победу под сомнение и просит подтвердить существующие в Европе границы — а значит и свою победу — на общеевропейском совещании.

Зачем? Почему?

Разумеется, можно понять желание подкрепить достигнутый успех ещё и декларацией общеевропейского совещания. Особенно, если удача сама идет в руки. Однако в дипломатии так не бывает. Как и в бизнесе, там существует жесткий закон — если хочешь получить что— то, должен платить. Торг идет нещадный — как на ближневосточном базаре. Однако если в комплексе германских договоренностей был заинтересован не только Советский Союз, но и ФРГ, которая таким путем подводила черту под остатками второй мировой войны, то у других участников общеевропейской конференции такой заинтересованности не было. Все они в свое время решили эти проблемы. Значит надо платить.

А за что платить? Ведь договоренности, которые можно достичь на форумах СБСЕ на порядок ниже уже заключенных договоров с ФРГ. Там принимаются политические декларации, имеющие только морально— политический авторитет, но не юридическую силу, как эти договоры...

Между тем Советский Союз шел на пролом, ставя во главу угла общеевропейского совещания признание существующих границ в Европе. Разумеется, Западу после подписания четырехстороннего соглашения по Берлину трудно было возражать против этого. Но, если Советскому Союзу нужно во что бы то ни стало подтвердить то, что у него уже есть, Запад благоразумно не возражал, а заломил высокую цену. Этой ценой был комплекс предложений по правам человека. А они, по сути дела, размывали тот строй, который существовал в СССР и странах Восточной Европе, и который была призвана закрепить декларация о нерушимости границ.

Выстраивая советскую позицию подобным образом, ее архитекторы вольно или невольно запрограммировали сдачу позиций по правам человека, хотя внешне все обставлялось грозно и непреклонно. Больше того, в эту позицию в качестве одного из главных постулатов было встроено требование о подписании итоговых документов на уровне глав государств и правительств. Причем выдвигалось оно еще до того, как станет ясно, а есть ли действительно серьезные и значимые договоренности, ради которых стоит съезжаться главам.

Из всего этого Запад сделал правильный вывод, что Советскому Союзу позарез необходимо проведение встречи СБСЕ на высшем уровне. А раз так, с него можно драть три шкуры — он будет платить. Поэтому в ответ Запад еще выше поднял планку требований по правам человека. Москва ворчала, ругалась, грозила, но шла на уступки.

Так появился на свет Хельсинкский заключительный акт 1975 года, который сыграл затем огромную роль в европейских преобразованиях и становлении демократии. Но Брежнева далекие перспективы не беспокоили. Главное — сбылась его голубая мечта. Под жужжание телекамер, строгий и важный, в очках и с отвисшей челюстью, он подписывал международные декларации. Не забыли и режиссеров этой талантливой постановки. Громыко, Андропов и Гречко уже в 1973 году стали членами Политбюро.

В декабре 1984 года мы с заместителем министра иностранных дел А.Г. Ковалевым возвращались из Варшавы в Москву после консультаций с «друзьями» — делегациями других социалистических стран. Сидели в купе скорого поезда и расслаблялись за бутылкой коньяка. Я сказал, что высоко ценю Хельсинкский заключительный акт, но мне не понятна внутренняя логика советской позиции. Неужели движущей пружиной в ее эволюции было желание угодить Брежневу и дать ему возможность покрасоваться на трибуне общеевропейского совещания. Анатолий Гаврилович промолчал, загадочно улыбаясь. Но не возражал.

* * *

Так шаг за шагом я постигал азбуку дипломатии СБСЕ. Моим ментором в этой науке выступал архитектор советской европейской политики А.Г. Ковалев — человек сложный, но очень умный и по талейрановски хитрый. Мы сблизились с ним еще в самом начале 60-х годов на почве общей любви к поэзии. Много говорили, спорили, иногда ходили в рестораны. Но со временем большая политика все больше и больше втягивала его на свои орбиты, и личные отношения уступали место сугубо служебным.

В его изложении схема поведения государств в европейской политике выглядела обезоруживающе простой и потому до изумления доходчивой для стареющих советских руководителей, которым повсюду мерещились происки американского империализма.

20 октября 1983 г. Ковалев следующим образом инструктировал меня, как следует писать депеши из Стокгольма:

— Ваша информация должна быть мёд и горчица. Созыв Стокгольмской конференции — это наш успех, но против неё работают США. Европейцы обеспокоены их действиями и потому тяготеют к нашей позиции. Писать надо осторожно и не давать лишних обещаний: всё достигается в борьбе и наш главный противник — американцы.

Разумеется, разъяснял Ковалев, основная тяжесть борьбы за мир и сотрудничество ложится на плечи Советского Союза и других социалистических стран. Они являются главной движущей силой в обеспечении европейской безопасности и созыва с этой целью конференции по разоружению в Европе.

Им, согласно этой схеме, противостоит политика США, для которых общеевропейский процесс лишь досадная помеха. В их долгосрочные планы по подрыву позиций социализма в Восточной Европе и установления господства на Западе континента никак не вписывается осознание европейскими странами общности своей судьбы и развитие на этой основе многостороннего сотрудничества между ними. Поэтому, на словах США заявляют о приверженности Хельсинкскому заключительному акту, а на деле стараются саботировать и в конечном счете сорвать европейский процесс.

Орудие их борьбы против социалистических стран — вопрос о правах человека. Спекулируя на них, США хотят использовать механизм общеевропейского процесса для подрыва позиций социалистических стран, культивируя вражду между европейскими народами в духе крестового похода, провозглашенного Рейганом. А предложение о созыве конференции по разоружению, где может произойти поиск путей соприкосновения социалистических и капиталистических стран Европы, противоречит этой политике США. Поэтому в Стокгольм американцы идут с большой неохотой.

В двойственном положении, согласно учению Громыко — Ковалёва, оказываются западные союзники США. С одной стороны, классовая солидарность и союзнические обязательства выстраивают их в «одну атлантическую шеренгу». С другой, — собственные интересы толкают их в русло европейского процесса, заставляют искать сотрудничество в обеспечении европейской безопасности и проявлять сдержанность в отношении американских амбиций. Все это побуждает западноевропейцев постепенно втягиваться в поиск компромисса.