– Как здоровье Адама? – Вежливо поинтересовался Клюев у Жака. Тот махнул рукой:

– Идет на поправку. Врач прописал ему покой и апельсины.

Слуга в ливрее «Дворца», украшенной эмблемой Острова Науки – микроскопом в круге шестеренки, – устанавливал на «арене» большую доску для лекций.

– Яков Гедеонович вторым выступает, – расщедрился на беседу Жак. – Вы программку читали?

И он ткнул пальцев в небольшую книжицу, чей уголок высовывался из-под папки. Клюев раскрыл ее и нашел глазами строчку: «Шварц Я. Г. доклад «Искусственный разум – современные достижения».

– Разум? – Не сдержал изумления фабрикант – Я думал, он про электрический двигатель будет рассказывать…

– Вы сильно отстали от жизни, калюпчик, – Жак издал тихий смешок, а Карл Поликарпович даже расслабился, завидев белозубую, издевательскую улыбку француза: жаково дружелюбие вызывало у Клюева смутные подозрения в том, что мир катится в неправильную сторону. – Вчерашний день ваш электро-двигатель. С ним уже все решили на предыдущих заседаниях.

– Предыдущих? – На Клюева явно напал какого-то рода ступор, и он мог только односложно вопрошать.

– Ну… – Жак поерзал на сидении, звякнул графином. – Неофициально, со дня вступления Якова Гедеоновича в должность, они с Советом встречались уже раза четыре. С последствиями, – совсем уж туманно закончил помощник Шварца.

На них зашикали – в зале потух общий свет, а площадка в центре лектория наоборот, осветилась яркими электрическими лампами. Карл Поликарпович попытался глянуть в список докладов, да поздно, уже ничего не разобрать было. На площадку вышел средних лет мужчина, грузного телосложения, с детским лицом и словно бы мятыми бакенбардами.

– Моя работа… – начал он, чуть заикаясь от волнения, потом обернулся резко, будто ожидал увидеть позади шпиона, перевернул пару листов с таблицами на доске. – Посвящена в основном… основана на работах Ивановского… о вирусах…

Из темноты зала кто-то произнес с сильным акцентом:

– Пресьтавтьес пожальюста.

Докладчик вздрогнул, будто и впрямь собрался «преставиться», потом догадался, что от него всего-то хотят услышать имя.

– Домбровский Милош Казимирович, Варшавский университет, профессор физиологии…

– Благотарю. Продолшайте.

Поляк кашлянул и принялся сначала косноязычно, потом, осмелев, все четче, излагать постулаты доклада. До Карла Поликарповича долетело едва слышное бурчание со всех сторон, он непонимающе заозирался, но потом понял, что это переводчики шепчут членам Совета, толкуя речь Домбровского. Тема Клюеву не была близка, бормотание усыпляло, так что какое-то время он клевал носом. Затем его в бок остро ткнул локтем Жак:

– Карл Поликарпыч, Яков выходит.

Прислуга унесла таблицы с выкладками поляка, выдвинули грифельную доску. Клюев протер глаза. На научную арену вышел Шварц. По сравнению с предыдущим оратором он выглядел более уверенным в себе, однако Карл Поликарпович заметил, что и Яков, прежде чем начать, замялся и оглядел невидимую аудиторию. «Иезуитство какое-то, – подумал Клюев, – стоишь на свету, на тебя из темноты пялятся…»

– Вопрос создания искусственной жизни, или, по-иному, искусственного разума – сиречь, созданного не природой, как считают дарвинисты, и не Господом Богом, как считают остальные, а человеком, возникал перед учеными давно. – Начал Яков. – От Арнальдуса де Вилланове и Авиценны до Парацельса и Левенгука – и далее, как я имею честь обрисовать почтенной аудитории, – секрет зарождения искусственной жизни будоражил великие умы. Но посмотрим, что за рецепты предлагаются нам в научных трактатах алхимиков. «Собрать майскую росу в полнолуние, добавить три части крови от чистых душою людей, запечатать сосуд в конском навозе…». Я бы еще для красного словца добавил – «протанцевать голышом вокруг три дня»…

В зале засмеялись. Клюев неуверенно усмехнулся. К чему Яков затеял этот балаган?

– Однако мысль о создании, творении рук человеческих все не оставляет нас. Почему? А собственно, почему нет, спрошу я. Но подход здесь должен быть принципиально иной. Только век девятнадцатый чуть приоткрыл завесу тайны над этим вопросом. Удивительная счетная машина Бэббиджа, о которой вы все наверняка наслышаны, позволила производить математические расчеты со скоростью, сопоставимой с человеческой и даже превышающей ее. Никаких яиц черного петуха, никакой росы в навозе – простая механика и логика. А, как гласит основной закон науки – единожды открыв некий принцип, можно совершенствовать его почти до бесконечности. Если машинка Бэббиджа могла производить логарифмические и арифметические вычисления с шагом в пять-шесть интервалов, почему бы не увеличить это число? Пятьсот, шестьсот, пять тысяч…

Яков повернулся к доске и быстро набросал цифры.

– Отвлечемся на минуту. Вот человек… обычный человек, вроде меня или любого из вас. Что происходит у него в голове с точки зрения логики? Возьмем простой пример. Некоему Джонсу в кафе предлагают чай с булочками. Он задумывается, соглашается, пьет чай, ест булочки – платит и уходит. С точки зрения математики – все что произошло, можно отобразить вычислениями. Джонс подсчитывает, сколько у него при себе денег. Хватит ли ему и на чай, и на булочки? Прислушивается к себе, есть ли желание перекусить. Да, оно есть… – Яков начертил на доске один за другим два плюса. – Ему приносят заказ – он пробует чай – не горячий ли? Температура его устраивает, он пьет. И ест. – Еще два плюса появились на черной поверхности. – Он достает деньги и отсчитывает цену заказа плюс чаевые.

Шварц размашисто прибавил еще один плюс.

– И все… остальное – какая погода стоит на дворе, то, что он поругался с женой утром, цены на овес, цвет волос официанта, название улицы, на которой расположено кафе – несущественно для действия, произведенного Джонсом. Он заказал-употребил-оплатил. Даже если какой-то из вышеперечисленных фактов и является существенным, его тоже можно внести в уравнение. Цены на овес? Пожалуйста: Джонс знает, что ему предстоит купить корм для лошади, а тот подорожал… опять вычисления, и Джонс заказывает лишь чай, экономя на булочках. И так далее.

Ни вздоха, ни скрипа не раздавалось в зале во время выступления Шварца. Лишь вполголоса бубнили переводчики.

– Вернемся к счетной машине Бэббиджа… Возможно ли с ее помощью создать искусственный разум? Да, отвечу я. Что мы получим в итоге? Подобие человека, способного действовать в нашем мире, принимать решения, обдумывать поступки. Без эмоций, без страстей и страхов, сожалений, психических расстройств, обид, злости, любви, авторитетов, лести, выгоды, обмана, легкомыслия, задней мысли, нерешительности… Холодный разум без человеческих недостатков, ограниченный лишь заданными параметрами, а по сути – не знающий границ в совершенствовании. И тут возникает вопрос… Существует ли такая машина? Улучшенный вариант разностной машины Бэббиджа?

Яков сделал паузу, оглядел зал.

– Есть. Я создал ее. Она в тысячи раз превосходит свою прародительницу из прошлого века. Основана она на несколько других принципах и технологии, но по сути она – венец той идеи. При доработке возможно увеличить ее мощность еще в тысячи раз. И тогда… тогда, господа, мы совершим самое великое открытие, к которому стремится человечество с тех самых пор, как был проведен первый опыт, как зародилась наука – мы сможем создать искусственный разум.