– А, пожалуй, ничего, – промурлыкал Карим, вновь возникая передо мной, – только загара не хватает.

Повинуясь его приказу, стилисты меня снова раздели и принялись натирать какой-то остро пахнущей темной жидкостью. Но мне уже было наплевать. Я не буду тратить свою ненависть впустую. Слишком расточительно – мне она очень пригодится там, на арене. И когда я представлю на месте своего противника ухмыляющегося Карима, то, думаю, что шансов на победу у него останется совсем не много.

– Вот и все, – объявил донельзя довольный двоюродный племянник, рассматривая меня со всех сторон, как выставленную в Лувре Венеру Мелосскую, – Можете пойти к зеркалу и взглянуть на свой новый имидж.

Я повиновался уже почти спокойно и, не обращая внимания на двинувшиеся вслед за мной автоматные стволы, прошел к большому зеркалу, занимавшему одну из стен ванной комнаты. Примерно представляя себе, как сейчас выгляжу, я все же оказался абсолютно не подготовлен к тому, что увидел. Меня не было в зеркале. Потому что этот смуглый полуголый мужик с головой лысой как коленка, испещренной египетскими иероглифами грудью и обведенными кобальтом аж до самых висков горящими глазами никак не мог быть Игорем Семеновым. Российским гражданином, зав. лабораторией НИИ, отличным семьянином и примерным отцом. Н-да-а, как уже где-то было сказано: красота – это стр-р-рашная сила!

Меня снова вели извилистыми коридорами, и люминисцентные лампы над головой тихо пели свои тоскливые песни. Я откровенно наслаждался царящей здесь прохладой и даже не сразу осознал, что стою перед опущенной решеткой вкупе с бетонной стеной. Ну, что ж, посмотрим, какой из меня получиться гладиатор. Посмотрим.

Только, увы, смотреть полагалось отнюдь не мне, а сотням вопящих зрителей, приветствующих меня так, как приветствовали, наверное, возвращавшиеся с победой полки фараона.

– Дамы и господа. Сегодня вашему вниманию будет предложен поединок двух уже известных вам бойцов. Человеку, который стоит сейчас на арене, вы в своем милосердии подарили жизнь не далее как вчера. Итак, разрешите представить – новый участник нашего чемпионата – Рамзес!

Я оглох от рванувшихся к высокому потолку криков и помимо воли оглядел беснующиеся трибуны. Какие же, право, люди странные существа! Только вчера они готовы были растерзать меня самолично, и только по освященной веками традиции согласились передать высокое право покарать преступника какому-то там льву, а сегодня… Но дофилософствовать я не успел, потому что скользящий по залу взгляд впился в находившуюся напротив VIP-трибуну. Рита! За бронированным стеклом в сопровождении охранника появилась Рита. Одна, без Андрея. И хотя могла существовать тысяча и одна причина, по которой экстрасенс Андрюша не явился на мой первый официальный бой, в груди медленно и тяжко заворочалось предчувствие.

Едва девушка погрузилась в глубокое громоздкое кресло, как дверь открылась и, белея гипсом на фоне темных драпировок, в ложу вошел Карим. Опустившись в стоящее рядом кресло, он небрежно кивнул кому-то невидимому, и через мгновенье к моим ногам упал знакомый уже по вчерашнему дню меч. Вот спасибочки, господа хорошие, а я уж думал, опять придется оружие по ходу пьесы добывать. Подхватить меч и крутануть его, чтобы рука вновь привыкла к нестандартному оружию, было для меня делом нескольких секунд. Хорошо, что вчера я успел им вдоволь намахаться. Едва копеш, вспомнив наши с ним выкрутасы, удобно устроился в ладони, как на арене появился еще один недавний знакомый – упакованный в броню рыцарь.

Пока торжественный голос ведущего объявлял его титулы и послужной список, я внимательно присматривался к этому киборгу, прикидывая наиболее уязвимые места брони. Сильный колющий удар прямым европейским мечом пробил бы латы без особого труда, но серповидным копешом такого не нанести, а все мои рубящие удары только позабавят противника. Стало быть, тут возможен только один выход… – приготовиться к обороне, потому что вступительное слово ведущего подошло к концу и рыцарь, вскинув свой двуручник, скользящими шагами направился в мою сторону, чтобы убить или умереть. Третьего нам с ним не дано.

Почему-то этот бой скользил мимо моего сознания. Другие отпечатывались в мельчайших подробностях, а этот… Может быть потому, что я все время отвлекался на вцепившуюся в подлокотники кресла хрупкую девичью фигурку и демонстративно развалившегося рядом двоюродного племянника с вечной сигаретой в углу рта. А может, потому, что не решался атаковать всерьез, выжидая подходящего момента, и только отбивался от рыцаря, наседающего на меня с энергией двух Чернобыльских АЭС. Когда же после весьма утомительных упражнений подходящий момент наступил, мне ничего другого не оставалось, кроме как грамотно им воспользоваться.

Выбитая из-под ног рыцаря твердь, чувствительно приложила его по затылку во время приземления, а меч, описав красивую дугу, шлепнулся на песок в каком-то шаге от меня. Нет, все-таки в отсутствии доспехов есть свое преимущество – я успел подхватить двуручник, и даже нависнуть над обезоруженным гладиатором, пока он только-только начинал переворачиваться на живот, чтобы подняться. Теперь нужно только покрепче ухватить двуручный меч и… Не могу. Безоружного, в спину… Вот, если бы передо мной на песке распластался Карим… А этого не могу.

Свист трибун оглушает, а крики «Смерть!» разжигают в груди вечный огонь ненависти к быдлу, которое, даже вырядившись в смокинги и платья от Армани, не перестает требовать хлеба и зрелищ. И я, отступив на шаг, швыряю свой копеш к ногам уже поднявшегося на колени рыцаря, стараясь не обращать внимания на слитный лязг затворов над головой. Сквозь прорези рыцарского шлема сочится удивление и что-то похожее на благодарность, когда я, убедившись, что копеш в его руках перестал безвольно покачиваться, перехватываю двумя руками меч и швыряю себя в атаку. Если он успеет парировать… Он не успел. Копеш еще только плыл навстречу мечу, вероломно поменявшему хозяина, когда я услышал треск и ощутил, как поддались вороненые латы напору двуручника. Иногда я бываю быстрым. Очень быстрым.

Упакованное в черный пластиковый мешок тело еще не вынесли с арены, не убрали пропитавшийся кровью песок, а дюжий охранник уже впихивал меня в знакомый коридор, мешая арабские и английские слова в приказы шевелиться быстрее. Я покорно шел, и, как это часто бывает, только сейчас начинал осознавать, что безжалостная коса курносой пронеслась всего лишь на волосок от моей головы. Пока я призывал к порядку бурлящий в организме адреналин, мы подошли к уже ставшей родной комнате, которую с успехом можно было назвать камерой повышенной комфортности. Дверь привычно уехала вверх, и охранник подтолкнул меня в спину автоматом так, что я, застывший от удивления на пороге, едва не пропахал носом укрывающий пол ковер. Положив руки на спинку оседланного стула, из дальнего угла комнаты мне грустно улыбалась Рита.

– Десять минут, – сказал охранник по-английски и опустил, оставляя нас в гордом одиночестве.

– Ритка!

– Игорь!

Слава богу, теперь уже не «дядя». Я подлетел к ней, и, схватив за руки, осторожно заглянул в глаза с темно-синими омутами невыплаканных слез.