– Слушай, – сказал он. – Так больше продолжаться не может. Мы чуть не задохнулись! Э-дю-Ка прокололся, друг. Ты ведь и сам заметил? Это лишь вопрос самосохранения. Давиде понял. И я тебе кое-что скажу. Мне кажется, ты достаточно сообразительный и тоже всё видишь.

– Моя поддержка и верность… тебе, Марит? А взамен?

Посиневшие губы Марита изогнулись в отвратительной улыбке.

– Не любишь ходить вокруг да около, Бегунок? Хорошо. Мне это нравится. Ну ладно, давай прямо к делу. Давиде и Мо со мной. Ты видел, как Луон относится к своему так называемому заместителю. Э-дю-Ка остался один, на самом краю. Что ты получишь в обмен на свою помощь? Тебе станет легче жить в нашей маленькой тюрьме. Ты поднимешься на ступеньку вверх.

Его глаза мерцали: левый-правый, левый-правый. Жак едва сдержал смешок: он мог с лёгкостью сложить два и два, как и любой другой. Правда, значения это всё равно не имело.

– Как? – спросил Жак. – Э-дю-Ка большой и сильный. Камнем его не убьешь.

– У меня есть кое-что попрочнее камня, – сказал Марит, снова с неприятной улыбкой. – Об этом можешь не беспокоиться. Я тебя не прошу… пачкать руки. Просто поддержи меня. И… поговори с ним. Давиде не согласится, а Мо и мне он не доверяет. Поговори с ним, отвлеки его.

Жак чуть не расхохотался.

– И?

– Увидишь.

– А Гордий?

Его Марит в своих расчётах явно не принял во внимание. Он посмотрел на толстяка, потом снова перевёл взгляд на Жака:

– А что – Гордий?

– Ты не подумал… – начал Жак, но Марит перебил его:

– Да от него толку-то никакого. Что с ним?

– У него едет крыша, – сказал Жак. – Его разум… ты заметил, что он всё время повторяет что-то себе под нос?

Марит пренебрежительно поджал губы:

– И что?

– Мы не можем знать, что он учудит в один момент. Его ведь всё-таки приговорили за убийство. Он уже лишил человека жизни. Что, если он снова это сделает? Что, если насилие сведёт его с ума?

Марит медленно кивнул.

– Думаешь, он может совсем-совсем сойти с ума? Ты знаешь его лучше, чем я. Ну ладно, ладно. Я попрошу Давиде, чтобы проследил за ним. Славненько! Вот видишь? Когда мы работаем сообща, всё складывается. Правда? Ну ведь правда?

– Конечно, – сказал Жак. Может, в воздухе стало больше кислорода. Он почувствовал, как напряжение и тоска чуть-чуть отпустили его душу.

Жак наблюдал. Его неимоверно удивляло, что Э-дю-Ка не замечает, как Марит и Давиде готовят переворот, настолько неумелыми были их попытки всё скрыть. Возможно, воздух всё ещё оставался слишком разреженным или же Э-дю-Ка сломался и сам это подсознательно понимал. Каждый из них знал, что может сломаться. Жак не мог сидеть в этом каменном ящике одиннадцать лет. Он вообще не мог тут оставаться. Это значило всё и ничего. Это было важно и не важно.

В конце концов ему не пришлось заводить беседу с Э-дю-Ка. Э-дю-Ка заговорил с ним сам. Вероятно, он что-то почувствовал, хотя сам не отдавал себе в этом отчёта.

– Я говорил с Луоном, – сказал он как-то раз ни с того ни с сего. – И мы поспорили. Он сказал, поскольку в твоём теле меньше крови – потому что у тебя нет ног, – ты сильнее чувствуешь холод, ведь нас согревает тёплая кровь. Но я сказал, что слабее: ты не теряешь тепло через конечности, в смысле ноги, как все мы. Кто из нас прав?

– Мне не с чем сравнивать, – ответил Жак. – Я не знаю.

Э-дю-Ка кивнул, словно услышал нечто очень мудрое. Было заметно, что он думает о другом. Потом он сказал:

– Новая ледяная жила, похоже, обеспечит нас водой и воздухом на несколько лет! Да-да, лет! Мы тут болтали с Мо. Я сказал ему: ты правда думаешь, что гонгси бросила бы нас на этой каменюке, не разведав её первым делом? Конечно, они убедились, что здесь есть всё необходимое для жизни. Он сказал – вот ещё, делать им больше нечего. Но они же не психопаты! Ну да, они жестокие. Бесчеловечные и всё такое. Но не психи. Теперь, когда мы раскопали эту жилу, нам на несколько лет гарантированы вода, воздух и еда. Мы можем сосредоточиться на том, как сделать это место приятнее для жизни. Я прав? Каждому по комнате! И чтоб прогрелись хорошенько!

– Ну конечно, – рассеянно сказал Жак.

– Я не пытаюсь преуменьшить те трудности, которые нам пришлось пережить. Я тоже из-за них страдал! Было ведь нелегко, да?

– В общем и целом соглашусь, – сказал Жак.

Э-дю-Ка втянул воздух через стиснутые зубы:

– У нас ведь не будет второго шанса.

Жак видел, как у него за спиной Марит запустил руку за пазуху.

– Второго шанса? – спросил он.

– Чтобы привести всё в порядок. У нас только один шанс. Если мы успокоимся и будем соблюдать дисциплину, тогда выживем – протянем все одиннадцать лет и выйдем на свободу с достоинством. Но если позволим анархии победить, то все будем мертвы через неделю. Умереть как животное или выжить как человек? Разве у нас на самом деле есть выбор?

– Умереть как животное, – повторил Жак. – Или?

Он то и дело переводил взгляд с парившего Марита на другую сторону пещеры. Тот вытащил руку из-за пазухи – уже пустую. Он как будто просто почесался. Но это была иллюзия. Жак знал, что у него под рубахой спрятан кусок метеоритного железа. Он морально готовился использовать это оружие. Проверял, что делают все остальные. Давиде работал в туннеле, как и Луон с Мо. Стоит ли ему звать сообщника? Не подождать ли, пока закончится смена? Его лицо было экраном, на который транслировались потаённые мысли.

Сейчас?

Жак вынудил себя перевести взгляд на Э-дю-Ка, посмотреть ему в глаза. Он слушал, что тот говорил, но сам в это время думал: глазные яблоки такие хрупкие, череп можно с лёгкостью расколоть. Кровь рвётся прочь из тела.

– Конечно, – сказал он.

– Рассказать тебе, как я сюда попал?

– Давай.

– Я убил человека.

– Правда? – сказал Жак.

– О, я знаю, о чём ты думаешь: были какие-то смягчающие обстоятельства, иначе они бы не стали просто так запирать меня в ящик на одиннадцать лет. Ну да, были. Смягчающие обстоятельства. Но… ты знаешь, кем я был?

– Кем?

Он снова посмотрел за спину Э-дю-Ка. Марит опять сунул руку под рубаху и прищурился. Жак видел, что его дыхание сделалось неглубоким. С дальнего конца туннеля доносились звуки буров, сверливших ледяную жилу, – жужжание, урчание.

Холодно, холодно, холодно.

– Ты ведь помнишь, Луон сказал, что мы знакомы… а знаешь, как мы познакомились?

– Нет, – сказал Жак.

– Я служил в Ополчении. Не рядовым каким-нибудь, нет. Я был шерифом гражданского Ополчения, много лет назад. Когда власть перешла к Улановым, они почти не изменили военную структуру. Прислали своих шишек, конечно, и добавили кое-какие правила. Но в общем всё осталось как раньше. А я был шерифом! Я это говорю, чтобы ты понял. Понял, что я смыслю в том, как устроены маленькие отряды. У меня много опыта, я их организовывал, наблюдал за ними, поддерживал порядок. Я знаю, что, если у нас не будет дисциплины – не будет ничего.