Он посмотрел на нее сверху вниз. И в его пугающе пристальном взгляде Финн увидела любовь, граничащую с одержимостью.

«Чтобы ты любила меня, – ответил Игнасио. – Я взял тебя в дочери, чтобы ты любила меня».

Его пропио – внушение. Но, как и в случае с любым пропио, это внушение имело ограничения. Чтобы принудить кого-то выполнять его приказы, Игнасио нужно было узнать подлинную природу этого человека. Жертва должна была открыться ему, рассказать что-то предельно личное. Что-то, что позволит ему закрепиться в чужом сознании. И тогда такой человек оказывался полностью в его власти. Игнасио нужно было лишь взглянуть жертве в глаза и произнести приказ – и та повиновалась его внушению. Но из-за этого пропио было трудно определить, кто на самом деле хорошо к нему относится. Игнасио забывал, где пролегает граница между настоящей личностью и его внушением.

«Любовь собственного ребенка всегда искренняя, – сказал он. – Ты единственная, в чьей любви я могу быть уверен. Что бы я ни сказал, что бы я ни сделал, мой маленький хамелеончик, я всегда буду знать, что ты по-настоящему любишь меня. Что ты моя».

Он поднял ее на руки и сжал в объятиях – так, как обнимали ее когда-то родители. И Финн почувствовала себя в безопасности. Почувствовала, что ее любят. Однако чем старше она становилась, тем сильнее становился гнет приемного отца. Он занимал все ее время. Требовал всей ее любви. В ее жизни не должно было появиться кого-то еще, кого она полюбит. А если такой человек появлялся, Игнасио его уничтожал.

Или приказывал ей самой уничтожить такого человека.

«Не делай вид, будто убийство вообще когда-то было для тебя проблемой, Финни, – проворковал его голос в ее голове. – Мы оба знаем, что ты прирожденная убийца».

В сознании вспыхнуло другое воспоминание. Жгучее, болезненное. Маленькая девочка перед ней, девочка не старше ее. Такая же потерянная и голодная. И Финн набрасывается на ее, толкает, впивается ногтями в кожу. Девочка падает навзничь… И ржавые гвозди с чудовищным звуком вспарывают ее спину. Этот звук барабанной дробью разнесся в голове Финн, желудок перевернулся…

Удушье выдернуло ее из воспоминания. Судорожно ловя ртом воздух, девушка поджала колени к груди.

– Здесь я в безопасности, – тяжело дыша, пробормотала она. – Он никогда не восстановится. Никогда не найдет меня. Нужно успокоиться, вот и все.

Но эти слова не могли замедлить биение сердца. Ладони и лицо покрывал липкий пот. Зажмурившись, Финн начала считать. Это всегда помогало.

Дважды досчитав от десяти до нуля, она наконец-то успокоилась. И приняла решение.

Никто больше не получит над ней такой власти. Ни Коль, ни Игнасио, ни одна maldito душа. Финн выполнит невозможное. Украдет плащ-невидимку прямо из дворца. А если там ее ждет погибель, то так тому и быть. Но если все получится… Коль такого не ожидает. И уж точно не ожидает, что при помощи волшебного плаща Финн застанет ее врасплох и перережет ей глотку. Тогда пропио восстановится – и она уедет из этого города навсегда.

Финн с трудом подавила зевоту. Не время отдыхать, нужно придумать план. После смерти выспится.

А смерть, подумала воровка, может настичь ее куда быстрее, чем она ожидает.

«Наверное, это расплата за те украденные свиные шашлыки», – подумалось Финн.

За свою недолгую карьеру преступницы она успела натворить много странного. Например, притворялась призраком. Одну женщину убили, и семья подозревала супруга погибшей. Финн приняла ее облик и преследовала мужа целых две недели, прежде чем он наконец-то признал вину. Как оказалось, семья убитой все-таки была права.

Она не раз шла на странные поступки, но этот был, вероятно, самым нелепым.

Финн сидела внутри мертвого дутосвина.

Как оказалось, во дворце планировался какой-то прием для богачей. По этому случаю в королевскую кухню должны были привезти тушу дутосвина поистине колоссальных размеров, и Финн решила воспользоваться шансом. Шеф-повар был заклинателем земли и сам создал гигантскую глиняную посуду для хряка, в которой тушу должны были привезти, а потом запечь.

Поэтому Финн забралась на кухню знаменитого кулинара и залезла в огромных размеров разрез на животе свина. Сидя в маринаде из ароматных трав и специй, она дождалась, пока замковая стража доставит дутосвина во дворец, а слуги отнесут огромную посудину на королевскую кухню. Там она услышала шипение жира на сковородах и бульканье кипящих котлов. Осталось только подождать, пока на упакованного свина не будут обращать внимания. И убежать.

– Ну, ставим в печь! – оживился один из юношей, тащивших посудину.

Услышав эти слова, Финн почувствовала, как сердце у нее выскакивает из груди.

Слуги охнули от натуги, посудина поднялась чуть выше – и дернулась вперед. Воровку окатила внезапная волна жара.

«Бесы! Бесы! Бесы!»

Что же делать? Вырваться из дутосвина и вылезти из посудины? Убить слуг? Но где, к бесу, прятать тела?

– Рано еще! – рявкнул кто-то. – Поставьте хряка в кладовку. Начнем запекать его через час.

– Простите, jefe[38]! – ответил тот же парень. – Будет сделано!

Посудину вытащили из печи. Жар прекратился, но по лицу Финн все еще стекал пот. Что ж, надо надеяться, эти богачи предпочитают солененькую свинину.

Вскоре гигантскую посудину поставили на пол. Слуги ушли, закрыв за собой дверь, и стало очень тихо. Ну, сейчас или никогда!

Финн поднялась на четвереньки, задев спиной исполинские ребра дутосвина. Качнулась в сторону, коснувшись щекой влажного, мясистого бока. Хряк перевалился на бок, и воровка вздернула руку, чарами приподнимая крышку посудины и укладывая на пол. Еще одно движение – и глиняный борт посудины рассыпался, открывая Финн выход наружу.

Только после этого она выползла из разреза в животе дутосвина, спешно расширив проем. Наконец-то она освободилась. Еще никогда девушка так не радовалась, очутившись на грязном полу кладовой. Она вся вымазалась в маринаде и приправах. Судя по запаху – ходячая кухня, да и только.

Поднявшись, Финн уложила хряка, как раньше. Затем отступила на шаг и оценила нанесенный ущерб. С той стороны, на которую она обрушила тушу, кожа смялась.

– Вот вам и праздничное оформление стола, – пробормотала она.

Осторожными движениями пальцев она восстановила магически созданный глиняный борт, а потом накрыла посудину крышкой. Пора было приниматься за дело. Кладовая в замке оказалась больше, чем ее комната в таверне. Стены скрывались за полками с пряными специями и душистыми травами. Девушка начала прощупывать каменную кладку в поисках того, о чем ей рассказала Коль.

Прежде чем отпустить ее, глава Ла Фамилиа дала ей карту замка и сказала, как проникнуть в тайные дворцовые ходы.