— Да, кстати, — перебил я. — Ты был прав. Алексей Горелов действительно из «кротов»[15].

— Вот и прекрасно. Так вот. Меня заинтересовала схема экономического устройства Дома «Горелов и сын».

— И как успехи?

Слава пожал плечами.

— Довольно посредственно. Я просидел целый день, изучая архивы, пытаясь восстановить последовательность действий, приведших Тараса Горелова на вершину коммерческого Олимпа. Сведения, прямо скажем, скудные. После измены отца, Тарас Горелов меняет фамилию отца на фамилию матери. Становится Лаврентьев.

— Это для нас важно?

— Как оказалось — да. Он оканчивает Бауманку и, получив диплом инженера-механика, распределяется на номерной завод в Тенишево.

— Тенишево, Тенишево… Это танкоремонтный, что ли?

— Он самый. В начале восемьдесят девятого главный механик завода Т.А.Лаврентьев становится его «красным директором».

— На выборных началах?

— Именно. Для военного завода — нонсенс, но на верху, похоже, никто не возражал. Чем он занимался дальнейшие полтора года, я сказать пока не могу. Но в дальнейшем, его фамилия всплывает в списке соучредителей «Мегаполис Банка». Так же, соучредителем этого банка является российское представительство кипрской фирмы «Оушен меканик индастриал».

— Ну и что?

— Да, в общем-то, ничего, — глядя на меня с нескрываемым превосходством хорошо информированного человека, произнес капитан Бирюков, — кроме того, что в восемьдесят седьмом году она была куплена американским концерном…

— «Эй Джи спешел меканикс», — догадался я.

— Верно. И так, в начале девяносто первого года «Мегаполис Банк» выдает крупные кредиты под правительственную программу конверсии.

— Понятно, — прервал его я. — Август девяносто первого, нет правительства, нет возврата кредитов.

— Ясновидец, — усмехнулся Бирюков. — Но я тебе скажу ещё об одном исчезновении. В это же время из всех коммерческих изданий исчезает фамилия Лаврентьев.

— И появляется фамилия Горелов.

— Именно. Причем, заметь, генеральный директор «Мегаполис банка» через неделю после банкротства получает пулю в затылок у входа в подъезд собственного дома, главный бухгалтер исчезает бесследно. А новоиспеченный Тарас Горелов становится председателем правления инновационного коммерческого банка «Росконверсия».

— Ты подозреваешь его…

— Нет. Для этого у меня нет весомых оснований, а уж тем более, никаких улик. Я просто обращаю твое внимание на имеющуюся в деле цепь совпадений.

Это вообще особенность мышления Славы Бирюкова. Любой факт, а уж тем более цепочка фактов, попав в его поле зрения, обречены быть объектом пристальнейшей разработки вплоть до выжимания из них последней капли информации.

— Хорошо, продолжай, — поощряю я умственные изыски нашего аналитика.

— Продолжаю. Банк уже в открытую сотрудничает с концерном Горелова-старшего. В частности, он имеет лицензию на продажу «Эй Джи спешел меканикс» списанной военной техники Северной и Западной группы войск… Понятное дело, что вырученные деньги идут на финансирование конверсионных программ. На прямую этими программами занимается фирма «Приватир-Инвест».

— Генеральный директор — Тарас Горелов.

— Браво. Твоя логика безупречна. Так вот. Меня очень заинтересовало, какие именно программы курируют с этой фирмой.

— И что? — с замиранием сердца спросил я, понимая, что мой друг нащупал нечто весьма важное.

— Я решил провести разведку боем.

— Это понятно.

— Мне пришло в голову, почему бы моей консалтинговой фирме «Даймонд лей», Антверпен, Бельгия, не заинтересоваться российскими рынками.

— Ты решил помочь Горелову с иностранными инвестициями?

— Да, что то в этом роде. Я с моим водителем, телохранителем и переводчиком приехал в банк и провел первый раунд переговоров, — держа пальцы для ориентировки по трем векторам, как бы невзначай роняет мсье Бирюков.

— Ну, давай, выкладывай.

— Да что выкладывать? В первом приближении все не просто пристойно, но и вполне почтенно. Перепрофилирование предприятий военно-промышленного комплекса, переоборудование и распродажа излишков военной техники, в общем, сплошь общественно-полезный труд.

— Не темни. Выкладывай, что ты там нарыл.

— Рыть придется вам. А я почуял запах, — водит перед моим носом своими изящными пальцами капитан Бирюков.

— Запах чего? — словно не замечая этого, интересуюсь я.

— Больших денег. Одно из главных достижений наших подследственных — это перевод в мирное русло Тенешевского танкоремонтного завода. Ныне такового уже не существует. Есть автосервисное предприятие и механический завод. Причем, в отличии от многих предприятий, ныне простаивающих, эти работают полным ходом. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю. Если удастся доказать, что завод по-прежнему продолжает заниматься танками, то похоже, что Горелов-сын пошел по стопам своего отца, и мы нащупали один из каналов массовой торговли оружием.

— Заметь, пока что это все только предположения. Никакого документального подтверждения наших домыслов пока не существует.

— У нас не существует, — поправил я.

— Да, — охотно согласился Слава. — Пока мы имеем только место, где следует копать. Дальше — действовать вам, — он замолчал, задумчиво глядя на мигающий экран телевизора. — Ладно. У тебя-то, что хорошего?

— Смотря что считать хорошим? У меня всплыл генерал Банников.

— Банников? Генерал-лейтенант, заместитель директора конторы? Депутат и президентский советник? — моментально выдал информацию капитан Бирюков, носивший, кажется, в голове все доступные сведения о сильных мира сего. — Занятно, занятно. В гореловской записной книжке его нет. Но это ещё ничего не значит.

— Господа офицеры! — раздался из кухни насмешливый голос шофера, телохранителя и переводчика — майора Пластуна. — Если вы соблаговолите оторваться от своих изысканий, то я вам докладываю, что поздний ужин готов. Или, скорее, ранний завтрак, — поглядев на часы, добавил он.

Итак, пришло время подвести предварительные итоги. «Осмотреться по бортам», — как говаривал наш комбат. Прошло пять суток со дня смерти генерала Рыбакова, а наши успехи, если не считать «жертв» со стороны противника, были весьма посредственными. То, что самоубийство Николая Михайловича — чистейшей воды фикция, стало понятно с самого начала. Казалось очевидным и «авторство» рокового выстрела, впрочем, как и то, что заказчик или заказчики продолжали интересоваться нами. А почему, собственно, нами? Это не факт. Очередное предположение. Некто, пока нам не известный, интересуется кем-то из окружения генерала Рыбакова. Вопрос — кто? Пока неясно. Основная зацепка здесь, конечно, Банников. Что и говорить, он — фигура весьма примечательная. Возможностей у него вполне хватает, но вот причины?.. Непонятно. Никакого отношения по работе Банников к Рыбакову не имел. Один — борец с внутренней скверной, второй — разведчик-нелегал. Можно, конечно принять версию Бирюкова о гореловских деньгах… но это не более чем версия. Да, она вроде бы объясняет многое. Да, как ни крути, криминал в похождениях этой славной парочки явно присутствует. Но связаны ли их махинации со смертью нашего генерала? Снова не факт. Только из-за того, что тот знал о гэбэшном прошлом Алексея Горелова и его фирмы? Соблазнительно, конечно, связать эти ниточки воедино, но, с другой стороны, сколько ещё таких гореловых можно найти, если изучить биографию Николая Михайловича? Ведь это, что называется, первый попавшийся. А, кроме того, судя по записям Тараса Горелова, с Банниковым он не знаком. Во всяком случае, близко. Значит, если, конечно, принять за базу все ту же гореловскую версию, должен быть кто-то третий, связующее звено. Впрочем, только ли связующее? Ничего определенного по этому поводу сказать нельзя. Поэтому придется отрабатывать две независимые версии: Рыбаков и спецслужбы, Рыбаков и большой бизнес. Появиться ли между этими линиями связующая нить? Или же мы все-таки пустышку тянем? В любом случае, если представить позицию наших неведомых врагов как некую стабильную систему — наверняка наши происки должны привести её к раздраю. А уж там — за что-нибудь да зацепиться. Главное — поиск вести в нужном направлении. А направление у нас однозначно верное — большая политика. И большая экономика, которая, как известно, её оборотная сторона.