прощения не просит, Туман-хан приказал казнить его[279].

Он оставался в этой местности еще один год. Когда его жена — дочь Кел Эрки-хана узнала, что ее муж останется в этой стране еще на какое-то время, она отправилась туда сама. Она в это время была беременной, и приближался срок ее родов. В пути на свет появился ребенок. О случившемся сообщили Кел Эрки-хану и отправили к нему и мать, и дитя. Кел Эрки-хан взял ребенка к себе, устроил той и дал этому мальчику имя Кайи Явкуй-хан[280]. Дочь свою он отправил к Туман-хану, и они встретились друг с другом.

После этого Туман-хан обратился к Айне-хану и сказал: «Ваши отцы и деды всегда были илем с нашими отцами и дедами и подчинялись им. Но твой сын вынашивал против нас дурные мысли и поэтому я приказал казнить его. Теперь, если ты с открытой душой договоришься со мной и как прежде будешь нам покорно и честно высылать подати, то в этом случае я отдам эту страну тебе»[281].

Как только Айне-хан заявил, что он всем сердцем будет покорен Туман-хану, последний передал ему этот вилайет. Он с большим удовольствием отправил его назад, а сам возвратился в свою столицу[282].

Когда он увидел лицо своего ребенка, то от радости и счастья не знал что и делать.

В течение некоторого времени он совместно с Кел Эрки-ханом справедливо и честно вершил дела.

Когда прошло еще какое-то время и его сын Кайи Явкуй вырос и возмужал, он однажды играл с одним юношей на берегу реки. Разозлившись на своего товарища, он схватил тонкую, как камышевая тростинка [называемую среди тюрок «шипом» — тикан], траву с тремя концами, ударил ею своего товарища и рассек его, как тростинку надвое. Надо сказать, что концы этой травы остры, как алмаз. Когда он ударил его этой травой, то этими режущими концами было перерезано его горло[283]. Все, кто увидели то были ошеломлены.

Когда Туман-хан узнал об этом, он сказал: «Во всяком случае мой сын обретет силу от господа и повелел:

«Пусть он после этого зовется Тикен Биле Эр Бичкен Кайи Явкуй-ханом!». Это означает: [человек, который отсек голову другого колючей травой][284].

Через некоторое время, когда Кел Эрки-хан вместе с Туман-ханом восседали на престоле, был дан той, на котором присутствовал, и сын Туман-хана. Здесь в присутствии, всех сын сказал Кел Эрки-хану: «Восседать на этом престоле — право моего отца. А ты уже давно стал его хозяином. Когда вырос мой отец, ты выдал за него свою дочь — мою мать с целью продолжать сидеть на троне и властвовать. А теперь вырос и я, а ты изрядно постарел. Неужели не пришло время сойти тебе с престола и возвратить его владельцу? Каждый ребенок и взрослый знает, что престол по праву принадлежит нам. Отныне на престоле не сиди, чтобы дружба и сотрудничество между нами не превратились во вражду и раздор!».

Когда Кел Эрки-хан услышал эти слова, он некоторое время молчал, а потом сказал так: «Я должен был передать тебе престол до того, как услышал произнесенные тобой эти слова, прямо тогда, когда ты разрезал человека надвое. Но ты успел раньше меня и говоришь правду — что мне еще сказать![285]».

На следующий день Кел Эрки-хан устроил большой той. Золотой шатер, доставшийся Туман-хану от отцов, возвели рядом с другими шатрами. Кел Эрки-хан позвал Коркута, всех родичей (уруг) Огуза, старейшин (акабир) и других знатных людей и сказал так: «Я сижу на этом престоле тридцать два года[286]. Сегодня право принадлежит Туман-хану и оно перешло к нему от его отца. Если бы у человека из нашего рода (уруг) было желание стать падишахом, то это было, бы пустым желанием. Престола падишаха достойны те люди, которые избраны для этого Всевышним господом и те, кто происходят из их рода. И, несомненно, что те, кто происходят из этого рода, совсем не могут ошибаться, я же ошибиться могу. Поэтому пусть тот, кто за время моего тридцатидвухлетнего пребывания на престоле обиделся на меня, скажет об этом!».

Все сидящие там единодушно ответили: «Все мы довольны и удовлетворены всеми твоими действиями. На подол наших душ не упала даже песчинка недовольства тобой!».

(л. 599а) Затем он вернул Туман-хану престол и сказал: «Я отдаю тебе престол с таким условием, чтобы они поступали так же, как поступали их отцы и, чтобы они ке отступали от справедливости и правосудия. Так как поступали мы!».

Закончив свою речь, он в шутку сказал своему внуку Кали Явкуйу: «О сын моей дочери! В конце концов ты стал моим врагом и недругом. Давай-ка с радостью садись на престол!».

Ребенку в это время было девять лет. В ответ он сказал: «У меня по этому поводу есть разговор и совет (кенгеш) с моим отцом. Завтра наш день, мы знаем, что нам делать, и не нуждаемся в твоих словах!».

Когда все те, кто приехал на той, стали готовиться к разъезду и седлать коней (тогамиши), ночью, во время совещания с отцом, сын сказал ему: «Будет неверным, если сын сядет на престол при жизни отца. Ты созови той и садись на престол, а я сяду на престол по твоему приказу только когда ты постареешь!».

Отец принял и одобрил эти его слова. В эту же ночь были отправлены посланцы для того, чтобы созвать всех беков (умара), чиновников (гомештеган) и амилей (аммал), которые находились на службе у его отца. Как только все собрались, начались пиры.

Этот той был так прекрасно организован, что подобного доселе никто не видел. Той длился полных тринадцать дней. Туман-хан в первый же день воссел на престол. Когда прошло сто дней, он по своему желанию сошел с престола и посадил на него своего сына Тикен Биле Эр Бичкен Кайи Явкуй-хана.

Этот хан был падишахом девяносто лет. Он был чрезвычайно храбрым, достойным и весьма честным [человеком], подчинил, согласно законам ясы, все страны и ему присылали подати и с других концов света. Он умер, пробыв падишахом девяносто лет.

После похоронной процессии и траура беки (умара') и близкие (мукаррибан) созвали той и усадили на престол его сына Уладмура Явкуй-хана[287]. У него был младший брат по имени Кара Алп[288], который был более в почете, чем старший брат.

Когда прошло пятнадцать лет его владычества, стал проявлять враждебность Арыклы Арслан-хан из