— Я готов биться об заклад, — сказал Хети, — что спасу вашего царя. Он выздоровеет. Единственное, что мне нужно, — это чтобы вы все ушли. Все необходимое я сделаю сам. Мы останемся у постели царя вдвоем — я и моя богиня Анат, которую вы не способны видеть.

Не пытаясь возражать, все находившиеся в шатре люди поклонились Хети и удалились, подталкиваемые командиром.

Хети открыл мешок, достал из него сосуды с лекарствами и расставил их на краю царского ложа. Затем он заостренной бронзовой пластиной вскрыл гнойную рану, а потом проделал все те манипуляции, которые освоил благодаря многолетнему обучению и обширной практике.

Когда он вышел из шатра, наступал вечер. Командиры, лекари и еще какие-то люди стояли у входа. Все они смотрели на Хети, ожидая его приговора.

— Он будет жить, — сказал он им.

Обернувшись к командиру, который привел его в царский шатер, а теперь сидел неподалеку, он попросил принести пива, чтобы утолить жажду. И добавил:

— Пусть в шатре устроят постель, чтобы я мог спать рядом с царем этой ночью и еще несколько последующих ночей. Лечение не закончено. Принесите мне поесть, а еще — принесите сосуды с душистой водой, чтобы я мог вымыть руки и умыться, а также обмыть тело царя. Не забудьте губки и полоски ткани для перевязки. И пальмовое вино.

Выдвинув свои требования, Хети вернулся в шатер, расставил перед собой сосуды со снадобьями и сел на циновку — нужно было сделать кое-какие приготовления. Слуги принесли все необходимое, а вскоре после их ухода в шатер вошел Лупакку.

— Хети! Мой добрый товарищ! — воскликнул хиттит. — Я счастлив видеть тебя снова! Хотя своими глазами я видел, что ты попал в плен. Как удалось тебе бежать?

— Лупакку, я тоже очень рад видеть тебя живым и невредимым. Знай же, что мало на свете умельцев, которые могли бы больше пары дней удержать меня на привязи! — ответил Хети. — К счастью, мне удалось освободиться и прийти сюда. Если бы я не успел прийти сегодня, завтра душа царя покинула бы тело.

— Так что же, ты, рискуя жизнью, бежал из плена, чтобы спасти царя, против которого нам пришлось сражаться?

— А между тем ты тоже служишь ему. Мы видели, как ты уехал на его колеснице.

— Что ж, война есть война… Я был доволен щедростью царя Магдиля, но уж никак не собирался умирать за него! Шарек, увидев мою одежду и оружие, понял, что я хиттит, а когда я назвал свое имя, оказалось, что о моей славе наслышан и он. Шарек предложил мне выбирать: или я становлюсь его пленником, или капитаном в его армии. Как ты понимаешь, я недолго раздумывал.

— Так мы и решили, когда увидели тебя на колеснице рядом с царем.

— А ведь мне представилась возможность поговорить с царем о тебе. Он не забыл о том, что ты спас ему жизнь, хотя ради этого тебе пришлось убить своего боевого товарища. Я до сих пор не могу понять, что заставило тебя так поступить!

Оправдать поступок, который, на первый взгляд, не имел разумного объяснения, Хети помогли воспоминания о разговоре с Магдилем.

— Лупакку, ты воин, и не можешь не знать, что на поле битвы нельзя убивать царей. Их следует брать в плен. Поэтому и гиксосы не стали убивать царя Магдиля. Знай, если бы Шарека убили, его солдаты жестоко отомстили бы нам, и ни наш царь, ни другие пленные, в том числе я сам и мои товарищи — никто бы не остался в живых. Так что, спасая Шарека, я спас наши жизни и жизнь царя Магдиля.

— Что ж, я считаю, что о чем бы ты ни думал в тот момент, ты в результате поступил правильно. Уверен, царь наградит тебя, особенно когда узнает, что ты излечил его после укуса змеи. Тогда он спрашивал у меня, кто ты, и говорил, что освободит тебя, вернувшись в свою столицу.

— Может, так оно и было бы. Вот только если бы я не бежал из плена, он никогда бы не вернулся в столицу, а мы с товарищами были бы обречены дробить камни в карьерах Мегиддо до самой смерти. А все мы знаем, что тяжелый труд в карьерах очень быстро приводит человека в страну, которую мы, египтяне, называем страной Аментит. Но скажи мне, что именно ты рассказал обо мне царю?

— Ту малость, что знал: что ты родом из Египта и то, что ты не только доблестный воин, в чем он сам убедился, — а он восхищен твоим боевым мастерством, — но и Повелитель змей, который не боится их укусов, умеет их дрессировать и исцелять укушенных.

Они разделили пищу, которую принесли в шатер слуги. Хети спросил у своего товарища, знает ли он, что случилось с трактирщицей Сидури и ее девушками, в частности, с Вати. Велико было его разочарование, когда Лупакку ответил, что ничего о них не знает: вернувшись в Содом, он нашел трактир разрушенным.

— Эта Сидури — не какая-нибудь глупая гусыня, — заверил он Хети. — Она знала, что армия Содома не остановит гиксосов и город скоро будет захвачен. Сдается мне, она собрала пожитки, стоило только Магдилю с армией покинуть город. И она бы вернулась, если бы дело приняло благоприятный оборот. Уж она-то знает, что, когда в город приходят захватчики, первой их добычей становятся женщины. Думаю, она спряталась где-то на ближайшем холме и ждала, чем все это закончится. А поскольку то, чего она опасалась, все-таки случилось, ей пришлось отправиться в Эдом или еще куда-нибудь… Я теперь жалею, что нечасто посещал ее трактир. Даже если бы мне ни разу не удалось в доме пива оказаться в компании красавицы Вати, хватило бы и удовольствия от ее танцев. Тем более что я утешился бы и с одной из ее подружек, которых тоже есть за что обнять…

Они вместе повздыхали о счастливых днях, проведенных в Содоме. А когда трапеза подошла к концу, Лупакку встал.

— Для меня поставили отдельный шатер, и я сплю там один. Хочешь разделить его со мной? — предложил он Хети.

— Какое-то время мне нужно оставаться здесь, присматривать за царем. Он обязательно должен поправиться — от этого зависит моя собственная жизнь и свобода моих товарищей. Я должен быть бдительным.

Двенадцать дней спустя царь гиксосов встал с ложа и, несмотря на то, что нога слушалась его с трудом, начал понемногу ходить. Когда он вышел из шатра и предстал перед своими воинами, собравшимися по такому случаю, те долго радостными криками прославляли своего царя и подкрепляли свои крики глухим барабанным боем и стуком мечей по маленьким бронзовым круглым щитам.

Царь поприветствовал своих солдат, а потом вернулся в шатер и приказал позвать Хети. Тот, устав от многодневных бдений у постели больного, удалился в шатер Лупакку, где проспал подряд последние двадцать четыре часа.

За Хети пришел уже не тот командир, который в день прибытия в лагерь проводил его в царский шатер, а приближенный царя по имени Житран. Египтянин явился на зов. В шатре Шарека на месте ложа он увидел трон — высокое деревянное кресло, украшенное по бокам изображениями крылатых драконов, вырезанных из слоновой кости. На сиденье трона лежала пышная подушка. Шарек восседал на троне, выпрямив спину. Его ноги покоились на скамеечке. Около дюжины человек окружали его трон, и Хети не знал, кто они, — армейские командиры, гвардейцы, придворные или же служители культа. Все присутствовавшие были в свободной одежде, и ни один, как показалось Хети, не имел при себе оружия.