Джон Гейки в своем труде использовал преимущественно геологические данные. Он изучил слои моренных глин и подстилающих их песков. Оказалось, что в некоторых районах обнаруживаются два слоя донной морены. А между ними — слои песка, глины и торфа.

Получился как бы бутерброд: сверху и снизу — донные морены, создания льда, а в середине — торфяники, продукт жизни.

Первой мыслью было: глыбы льда, текущие по равнинам, сдирали словно гигантской теркой торфяники, передвигали их на новые места и здесь оставляли, перемешав с моренами.

Но и слои ледникового и слои теплого времени залегали горизонтально. Строение торфяников показывало, что они не сминались ледником, не волочились и не сгруживались как попало. Они залегали ровными слоями среди таких же слоистых песков.

Для Гейки сомнений не оставалось: каждый слой морены соответствует самостоятельному оледенению. Два слоя морены — два оледенения. Торфяники между ними — доказательство теплого межледниковья.

Подобные «двухслойные» морены были вскоре обнаружены в Швейцарии, Германии, Америке и России.

В конце прошлого века известный русский геолог Александр Петрович Павлов, обнаружив в Приалатырском крае два горизонта морен, пришел к мнению, что это свидетельствует о двух былых оледенениях. То же подтвердил Криштофович, знаток древних животных и растений.

Южнее Калуги, на берегу реки Оки, возле Лихвина, был обнаружен под слоем морены торф. В нем оказалось много остатков растений. Изучение этих остатков, начатое в конце прошлого века, продолжается до настоящего времени.

В лихвинском разрезе выделяется шесть основных слоев. Снизу — пески с валунами, среди которых имеются пришельцы с Кольского полуострова. На песках лежат слои глины и суглинка: зеленовато-серые, черные, темно-серые, голубые. Они осаждались в озере. В этих слоях были найдены листья бука и древесина тиса, а также отпечатки пресноводных рыб.

Выше залегают глины с прослоями песка (здесь обнаружена чешуя окуня) и пылеватые, подобные спрессованной пудре, суглинки, в которых найдены кости мамонта и волосатого носорога. Эти слои сверху перекрывает донная морена, содержащая многочисленные валуны. А на морене залегают пески и пылеватые суглинки со следами древних почв.

Значит, было два оледенения?

До 1909 года был издан трехтомник Альбрехта Пенка и Эдуарда Брюкнера, посвященный древнему оледенению Альп. Эти ученые с удивительным искусством восстанавливали историю ледниковой эпохи в Альпах.

Прежде всего они исследовали террасы, оставленные в предгорьях былыми водными потоками. Основных террас оказалось четыре. Пенк и Брюкнер предположили, что каждой террасе соответствует свое оледенение. Они отыскали на террасах донные морены (или, по крайней мере, слои, очень похожие на донные морены).

Значит, было не одно и не два, а четыре оледенения! Ученые назвали их (от самого древнего к самому молодому): гюнц, миндель, рисс, вюрм (по названиям альпийских рек и озер). В книге Пенка и Брюкнера появилась первая схема расчленения ледникового периода на ледниковые и межледниковые эпохи. Эта схема позже не раз уточнялась и изменялась, но все-таки остается классической.

Ознакомившись с этой замечательной работой, геологи разных стран стали искать у себя на родине следы четырех ледниковых и межледниковых эпох.

Одни ученые утверждали, что им удалось подтвердить выводы Пенка и Брюкнера при исследованиях в Северной и Восточной Европе и в Северной Америке. И названия оледенений приняли «альпийские»: гюнц, миндель, рисс и вюрм.

Другие ученые считали подобные сообщения подгонкой под готовый ответ. Почему альпийскую схему надо распространять на всю территорию? Вовсе не обязательно. Надо для каждого района находить доказательства, сколько бы оледенений при этом ни оказалось.

И тут началась неразбериха. Из Скандинавии сообщили, что найдены достоверные следы одного или по крайней мере двух оледенений — не больше. В Америке еще раньше предполагалось существование трех больших оледенений. Позже некоторые геологи довели это число до одиннадцати. А на Русской равнине геологам удавалось выделить не только три, но и четыре, пять… да что там! Некоторые обнаружили здесь следы двенадцати оледенений.

Точка опоры

Четвертичный период оказался очень коварным. Он перессорил специалистов, пытавшихся постичь его историю.

Даже исследователи Альп стали оспаривать классическую схему Пенка и Брюкнера. Что уж говорить о геологах, изучающих другие районы!

Среди жарких споров о количестве оледенений послышались сначала робкие, а затем все более уверенные и дружные голоса, вовсе отрицающие ледниковую эпоху.

Как же прийти к соглашению?

Не принять ли для каждой территории свое число оледенений? Да и что считать ледниковой эпохой, а что межледниковой? Не лучше ли говорить о наступлении и отступлении единого ледникового покрова? Почему были ледниковые эпохи? А если никаких великих ледников не было?..

Так уж случилось, что в нашем веке, когда ледниковая теория была доказана и общепризнана, когда она вобрала в себя сведения из многих наук, когда она, казалось, объяснила множество загадок прошлого, вдруг оказалось, что прекрасное здание этой теории вот-вот рухнет. И не потому, что ледниковая теория не могла объяснить какие-то факты, события прошлого, геологические явления. Напротив: она предлагала слишком много объяснений, из которых не удавалось выбрать одно, самое верное. Даже на такой принципиальный вопрос — сколько же было оледенений? — ответы предлагались разные. Что уж там говорить о продолжительности холодных и теплых эпох, о судьбе растительного и животного мира, о тех необычайных воздействиях, которые должны были оказывать великие ледяные щиты на жизнь всего земного шара…

График числа ледниковых гипотез. Каждая гипотеза — точка.

Всякая наука временами испытывает кризисы. В середине прошлого века математики усомнились в геометрии Евклида, после двухтысячелетнего ее господства. Обнаружились другие геометрии, другие миры. Они открыли новые области знания и подготовили расцвет теории относительности Эйнштейна.

Вслед за математикой к концу века пришел черед классической физике Галилея — Ньютона. Были открыты атомы и электроны, измерена скорость света, изучены электромагнитные волны — настала эра новой физики, проникающей в микромир элементарных частиц и в мегамир всей нашей Вселенной. Пришлось пересмотреть и прежнюю химию, и в знаменитой таблице Менделеева постичь новый, ранее неведомый смысл, и по-новому представлять взаимодействие атомов и молекул.

Так, волна за волной, начиная с математики, преображались старые науки, которым было уже не под силу справиться с новыми фактами.

С геологическими науками дело обстоит сложнее. Они опираются на достижения физики (геофизика), химии (геохимия), биологии (биогеохимия) и многих других областей знания. И когда эти области изменяются, в геологии начинается неразбериха.

В это смутное время идет «естественный отбор» научных теорий.

Вот и для ледниковой теории обстановка сложилась трудная. Чем больше набирали геологи сведений о жизни Земли в четвертичный период, чем внимательней