– Присаживайтесь, граф Ройхо.

Отметив, что меня обозначили как графа, а не как корнета, я присел. Канцлер, который чему-то усмехнулся, расположился напротив меня, взял в руки одну из папок, открыл её, углубился в чтение каких-то документов, и в кабинете повисла тишина. Сид смотрит в окно и наблюдает за выезжающими из конюшни корнетами второго взвода. Я рассматриваю потолок и по-прежнему гадаю о причинах моего вызова сюда. А Тайрэ Руге не обращает ни на кого внимания, просматривает документы в папке и время от времени морщит лоб. Так продолжается около трёх минут, до тех пор, пока Руге не захлопнул папочку. Канцлер двора посмотрел на меня, а я на него. Несколько секунд мы мерялись взглядами, и я не опустил глаза, выдержал взор вышестоящего начальника, и, удовлетворенно кивнув, он отвёл от меня глаза и произнёс:

– У вас хороший послужной список, граф Ройхо, и, несмотря на ваш возраст, за плечами немало славных дел, которыми можно гордиться. Потеря родителей и дома – это серьёзный удар по психике любого молодого человека. Но вы не сломались, смогли уцелеть и спастись, выдержали трёхлетнее обучение в «Крестиче» и без колебаний вступили в организацию имперских патриотов. Затем вы немного, но весьма результативно повоевали, снова смогли выжить, и в имперском Генштабе лежат два ходатайства о вашем награждении, одно от командира партизанского отряда Калагана, а другое от командующего Отдельным Маирским горным корпусом полковника Мурманса.

«Оля-ля, – удивился я, – два ходатайства, про которые я ничего не знал. Глядишь, ещё медальку дадут».

А граф продолжал:

– Но это всё в прошлом, меня больше интересуют ваши нынешние подвиги и успехи. За три месяца службы в Чёрной Свите граф Ройхо зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Караулы несёт исправно и без халатности, на занятиях усидчив и внимателен, а главный показатель, конечно, – это ваши похождения в Белом городе. Девять официальных дуэлей и девять побед. Это впечатляет.

– Я стараюсь выжить, господин канцлер, и этим всё сказано, а ко всем приказам моих командиров отношусь всерьёз. Сказано – драться, и я дерусь. Но в целом я человек не агрессивный и приключений не ищу.

– Хитрите, Ройхо. – Канцлер усмехнулся. – Ведь это вы со своими друзьями убили Вейфеля Грига, и не просто так, а ещё и ограбили его?

– Да, мы.

Отпираться от очевидного факта я не стал, слишком много ниточек ко мне от этого дела тянется. Официально ничего не докажешь, но я ведь не в Тайной страже на допросе, так что можно быть достаточно откровенным.

– И зачем вы это сделали?

– Господин канцлер, наверняка вы и сами догадываетесь, почему был убит Вейфель.

– Мы в курсе, что семейство Григ – ваши враги. Однако нас смущает то обстоятельство, что о проведении акции в городе вы не поставили в известность своё непосредственное начальство. Почему вы об этом умолчали?

– Меня с детства приучили к тому, что надо чётко разделять службу и свои личные дела.

– Ну что же, этот ответ кое-что объясняет, и он принимается. – Руге повертел в руках папку – не иначе, моё личное дело – и сказал: – Граф, у меня к вам имеется ряд вопросов, на которые вы должны ответить предельно откровенно. А затем, если результаты опроса меня устроят, я сделаю вам очень хорошее предложение, рискованное, но для вас, несомненно, выгодное. Вы готовы отвечать?

– Готов. – Мой ответ последовал моментально.

– Тогда начнём.

Канцлер вынул из стола сероватый огранённый кристалл из горного хрусталя, и меня немного передёрнуло, потому что это была весьма хитрая штучка, которая определяла, говорит человек правду или лжёт, в «Крестиче» нам про такие артефакты объясняли, да и в магических лавках они продавались. Для меня всё могло сложиться плохо. Но я мобилизовался и подумал о том, что в случае реальных проблем всегда смогу воспользоваться моим тайным резервом, кмитами с боевыми заклятиями, и вырвусь из ловушки. Да и сам магический детектор лжи не идеален, так как может определять лишь прямые ответы «да», «нет» или «не знаю». Эти мысли дали мне уверенность в своих силах, я почувствовал вокруг своего сердца четыре заполненные энергией дольнего мира капсулы-полости, взглянул на кристалл, усмехнулся и расслабился.

Руге, который заметил, что я веду себя совершенно спокойно, несколько удивлённо приподнял левую бровь, переглянулся с полковником, вновь сосредоточился на мне и задал первый вопрос:

– Итак, граф Ройхо, вы знакомы с бароном Каиром?

– Да.

Руге бросает взгляд на кристалл, цвет которого не изменился, и продолжает:

– Вы работаете на него?

– Нет.

«В данном случае я полностью правдив, поскольку не служу Каиру, а сотрудничаю с ним на взаимовыгодных условиях».

– Вы передавали ему информацию о вашей службе в Чёрной Свите и заданиях «Имперского союза»?

– Нет.

С моей стороны это откровенная ложь. Однако на душе по-прежнему спокойно, и кристалл сохраняет свой цвет.

– Если вам предложат поработать на Тайную стражу Канимов, вы согласитесь?

– Не знаю.

– Вы знакомы с баронессой Инной Каир?

– Да.

– Она ваша любовница?

– Нет.

– Она ваша подруга?

– Да.

– Вы знакомы с Рагнаром Каиром?

– Да.

– Он ваш друг?

– Нет.

– Ваш враг?

– Нет.

– Вы готовы выполнять приказы «Имперского союза»?

– Да.

– Вы работаете на кого-то, кто желает зла нашей организации?

– Нет.

– Вы покровительствуете салону баронессы Кристины Ивэр?

– Да.

– За деньги?

– Нет.

– За интимные услуги?

– Нет.

– Вы получаете от баронессы Ивэр информацию?

– Да.

Вопросы сыпались на меня один за другим и были самой разной направленности. Отношение к женщинам и конкретным людям, пристрастия и планы на будущее, родство с Ангусом Койном, дружба с Альерой и Эхартом и так далее. В общей сумме было три с половиной сотни вопросов, которые задавались очень быстро, и это всё напомнило мне о том времени, когда в военном лицее меня гоняли по психологическим тестам. Здесь было нечто похожее, и кристалл ни разу не изменил окрас, то есть, по мнению артефакта, я был совершенно правдив, а раз так, то можно было переходить к следующей фазе нашего разговора. К предложению Руге, которое, как он считал, будет мне выгодно. И удовлетворённый моими ответами канцлер не медлил.

– Граф, у нас есть к вам предложение. Заметьте, не приказ, который вы обязаны выполнить, невзирая ни на что, а предложение.