мы бы тебя и без контракта бесплатно взяли бы под охрану, мы ведь тоже тебя тогда искали, чтобы защитить, но ты так хорошо пряталась, что мы даже приблизительно не смогли вычислить твое местонахождение.

— Ну, ну, — пробормотала я, — в бытность мою еще ребенком, в наших краях ошивался охотник с командой. — Черепом его звали, так я, наслушалась о его подвигах, не к ночи его поминать. — Да и не только про Черепа, помню, Питирим рассказывал о смутном времени, когда вы с церковниками всех детей Ночи вырезали, не разбираясь, кто виноват, а кто просто рядом стоял, — великая чистка, так вроде это называлось.

Теперь пришла очередь Николая скривится, — к этому времени, когда Череп около вас стал ошиваться, он уже был изгоем и не являлся охотником, — пробормотал он виновато. — Поздно оправдываться, но и мне он тогда глаза застил и лучшего ученика у меня увел и погубил, так что к нему у меня счет тоже особый был.

— И кто об этом знал, — парировала я, — он ведь не один был и с командой, не хотели дурной славы, так вам надо было самим и вырвать больной зуб, а не вешать такую проблему на людей.

— Ты права, тогда мы так не думали, и зря как потом оказалось, но больше таких ошибок у нас не было.

— Мне хватило и этой, чтобы долго спать плохо, — зло ответила я.

Да, я помню, как Любава перестала выпускать меня из дома, потому что в округе шарился Череп со своими людьми, и я подслушивала рассказы о том, что он творил.

— А, как он, кстати, погиб, — поинтересовался Николай, — слухи то ходят разные, а раз ты в курсе то может, расскажешь или секрет.

— Нет, — удивилась я, — просто мало что знаю, так слышала, что он одну из наших ведьм соблазнил, что-то вынюхивал в нашей деревне, наобещал ей золотые горы, а когда она ему принесла, что он требовал, он попытался ее убить. — А она подстраховалась и успела тоже ответить, и в общем оба они и умерли.

Николай задумался, — ну и я что-то подобное слышал, но не верил.

— Почему, — удивилась я.

— Да как-то все складно все, сомневаюсь, что ведьма могла справиться с ним, и всегда думал, что ей помогли.

— Этого я не знаю, — открестилась я, — я тогда еще ребенком была, и меня особо не посвящали в дела, да и потом тоже. — Я только медициной занималась, а затем долго в бегах была и как-то все, у меня не заладилось, до сих пор, вроде и не знаю никого, а все я не понятно кому нужна.

— А ты и вправду целительница сильная, — поинтересовался Николай, как то нерешительно и даже робко.

— Хочешь вылечить руку, — не стала я разводить дипломатию.

— Хочу, — не стал отнекиваться Николай, — мне ее с трудом сохранили, но она не рабочая, а хочется жить полноценной жизнью. — А по поводу великой чистки, так знаешь там тоже не все однозначно, — добавил Николай, — понимаю, что не все виноваты были, но что тогда дети Ночи творили на Тамбовщине тебе лучше и не знать, твой Наставник тебе это тоже должен был рассказать.

Ну да с этим я согласна, столько нового в моей жизни происходит, вроде одни и те же события, а все новой стороной ко мне поворачиваются, я уже и запуталась кто прав, кто виноват. Мне всегда было интересно заниматься целительством, а я все дальше и дальше от своего призвания, а тут такая возможность, позаниматься лечением охотников. Я уже давно приглядывалась к Николаю, но помощь предлагать у нас не принято, только сам человек должен прийти к целителю, почему так не знаю, но вбили в меня это крепко. Но я не стала ломаться, услышав просьбу Николая, соскучилась по работе, да и мне давно было самой интересно, смогу ли я помочь ему, травма застарелая, такие ранения лечатся плохо и долго.

Села на пол в спортзале и жестом показала ему, чтоб он сел рядом. Взяла его обеими руками за ладонь больной руки и стала ее разминать и смотреть, да руку ему почти оторвали и как могли, пришили, проще было отрезать, хирург был хорош, рука живая и с чувствительностью. Мне сложно объяснить, что я вижу, каждая здоровая мышца распадается на тысячи тонюсеньких ниточек, сосуды все окрашены в голубоватый цвет, если воспалены, то в красный цвет, а у Николая синие нити бегут и обрываются, рана смотрится огромной черной кляксой, дальше снова также синеватые здоровые ткани. Как я понимаю, какие нити нужно протащить через черную кляксу и соединить, н знаю, просто вижу и все. Все собрать я не смогу, нитей миллиарды. Но если даже соберу большую часть, то рука будет здоровой, что я и попыталась сделать. Но рана была страшной, даже сейчас смотреть неприятно, конечно шансов мало, но попробовать можно, когда-то для Марины я делала подобное, просто по сравнению с рукой там было совсем мало работы, а здесь нужно потрудиться. Я стала прогонять силу через пораженные нити и связывать, сращивать их, собирать оборванные связи, увлеклась и очнулась от стона Николая. Он был очень бледным, от боли весь взмок, но держался, не кричал, ну да процесс лечения весьма болезнен, и здесь я ничего не изменю. Нужно его всего осмотреть для начала, а то я как-то увлеклась. Кроме руки у Николая еще была куча красных клякс в организме и очень изношенное сердце, как он жив до сих пор, я призадумалась, — сейчас начну лечить ему руку, а он запросто умрет от чего-то другого, от того же сердца запросто, а то и от болевого шока.

Отпустила его руку и сказала, — так, лечить тебя я возьмусь, но это долгий процесс, не рассчитывай, что все пройдет быстро, и нужно тебя еще и в общем, подлечить, сегодня приготовлю тебе первые настойки, и сегодня же начнешь пить, а то у тебя сердце плохое. — Да и еще проблем куча, кроме этого тебе будет больно, здесь я тоже ничем не помогу, мышцы нужно собирать вживую, обезболю, не смогу увидеть, как надо.

Николай затряс головой, — не переживай, перетерплю, и ты не пожалеешь если поможешь мне.

— Н — да, твои слова, да, богу в уши. — Просто в благодарность меня как-то пациентка почти убила, а как ты отблагодаришь, меньше будешь меня бить, пока обучаешь, — с интересом спросила я, поглядывая с лукавинкой на Николая.

— В зале даже не рассчитывай на послабления, — рыкнул Николай, — вполсилы я не учу, а