когда не обнаружит бутылку? — удивлённо смотрит на неё Таня.

— Вино домашнее, в кладовке стоит — по банкам разлито. Мы от каждой чуть-чуть отольём, папа и не заметит.

Девчонки хихикают, предвкушая небольшую незапланированную вечеринку. Я сперва хочу отказаться, но потом…

— Шанс, которого ты ждала, — тихонько шепчет мне на ухо Таня. — Иначе никогда не решишься.

Наверное, и правда шанс…

22

— Бли-ин, правда? — распахивает глаза Таня. — И как?

— Ну как… — пожимает плечами Лариса и подмигивает. — Не скажу, что я в восторге прям, но Костя, думаю, прав. Нет ничего плохого в том, что мы делаем друг другу приятно. Он мне тоже ведь… Ну вы поняли.

Девчонки хихикают, а я вообще будто в жерло вулкана попадаю — горю вся так от этих разговоров, что приходится спрятать лицо в ладонях.

— А ты чего спряталась, Женёк, — толкает меня в бок Лена. — Никак ещё девочка?

— А что в этом плохого? — спрашиваю, и вдруг икаю.

Девчонки смеются, и мне тоже становится смешно. Комичным этот ик получился.

— Ничего, скоро она это исправит, — подмигивает Таня. — И кандидат имеется.

— Правда? Расскажи! — наперебой начинают спрашивать Лена и Лариса, а я с укором смотрю на Таню.

А впрочем… И что тут такого? Они делятся личным, и я тоже могу, ведь так? Это не плохо и не стыдно — влюбиться. Тем более в такого, как Герман Васильевич.

— Он старше, — говорю, опустив глаза на стол. — Он…

— Женат? — округляет глаза Лариса.

— Нет, что ты! — вскидываю взгляд на неё. — Нет-нет. Ну точнее, был. Но сейчас нет. Уже нет.

— Та-ак, — тянет Лена, а Таня довольно и даже с каким-то превосходством ухмыляется, она то уже в курсе. — Отсюда подробнее, пожалуйста.

— Я не знаю, что рассказывать, — пожимаю плечами. Говорить, что я живу у Германа Васильевича, я девчонкам не хочу. Это может прозвучать слишком странно и совсем не так, как есть на самом деле. — Просто мне очень нравится взрослый мужчина. Я сама не знаю, как так вышло. Случайно…

— Ну как вышло, то уже и неважно, — говорит Лариса и наполняет снова наши стаканы вином. Кажется, в банки придётся доливать ещё воды. И как она не боится, что мама заметит? На вкус же, наверное, отличаться будет. — Дальше-то что думаешь?

— Не знаю, — подношу вино к губам. Вкусное, сладкое, будто виноградный сок.

— Так план нужен! — включается Таня, которая только слушала, вероятно, не хотела сболтнуть лишнего. — Прямо на сегодняшний вечер! Как раз всё идеально совпало, — кивает на стакан у меня в руке.

Девчонки наперебой начинают обсуждать, как же мне соблазнить Германа Васильевича. Хотя я, вообще-то, и не собиралась соблазныть его. Я хотела лишь признаться в своих чувствах. Но…

— Он взрослый мужчина, Жень, — говорит Лариса. — Ты должна сама определиться, чего хочешь. Ему не милая болтовня под луной нужна, понимаешь?

— Понимаю…

Наверное, они правы. Да и… почему нет? Он ведь такой… такой… идеальный! И опытный.

— Сейчас мы тебе поможем! — с азартом вклинивается Аня. — А то вот эта коса, отсутсвие макияжа как-то несерьёзно, Жень, если ты мужика взрослого охмурить хочешь.

В общем, мы выпиваем ещё понемногу вина, и девчонки всерьёз берутся за меня. Лариса приносит свою плойку, и они укладывают мне волосы. Уже через полчаса мои длинные беспорядочные пушисты пряди становятся красивыми гладкими локонами.

— И стрелочки обязательно! — говорит Таня и снова, как тогда в колледже, подводит мне глаза, только делает стрелки чуть толще, а ресницы подводит тушью погуще.

С трудом узнаю себя в зеркале. Я выгляжу совершенно иначе. Взрослее, женственнее, загадочно как-то. Скулы немного румяные, ресницы придают взгляду томности.

— И водолазку твою надо бы сменить, Жень, — качает головой Лариса. — Сейчас!

Она подскакивает из-за стола и убегает в свою комнату, а через пару минут возвращается и протягивает мне что-то из чёрной такани.

— Примерь.

— Ой, Ларис, не надо, — качаю головой, я никогда не брала чужого, и сейчас не хочу.

— Надо-надо! Потом вернёшь. Ну ты сама посмотри на свою серенькую водолазку. Она просто антисексуальная.

Девчонки принимаются тоже меня убеждать, и я соглашаюсь примерить всё-таки.

Это рубашка из лёгкой чёрной ткани неклассического кроя. Она вполне себе приличная, без глубоких декольте и вульгарного декора, но смотрится действительно куда более привлекательно, чем моя водолазка. Она подчёркивает тот образ, который создали девчонки.

— Вот! — хлопает в ладоши Таня. — Теперь совсем другое дело!

— Ой, девочки, мама написала, что они уже вызвали такси. Тут ехать им минут тридцать, не больше, — говорит Лариса. — Давайте закругляться.

Мы помогаем ей убраться со стола, открываем форточки, чтобы дух винный выветрился, прощаемся и вызываем такси. По пути завозим сначала Таню в общежитие, потом через нужную мне улицу едем.

— Удачи, — подмигивает Аня, когда я выхожу из такси.

Я смущённо киваю ей и захлопываю дверь машины. Такси отъезжает, а я внезапно обнаруживаю, что мои ноги меня как-то не слушаются.

— Ой-ой, — шепчу, понимая, что и голова какая-то странная стала.

У Ларисы было весело. Состояние лёгкости, приятной расслабленности, которое ощущалось у неё дом, сейчас вдруг вылилось в тяжесть и странное ощущение, будто асфальт под моими ногами нетвёрдый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Может, это я волнуюсь?

И вообще, ни на что не решусь. Просто приду и лягу спать.

Или решусь? Зря, что ли, девчонки так старались сделать из меня привлекательную женщину?

Пока еду в лифте, твёрдо решаю сказать всё что хотела. Ну и пусть, что ноги едва держат.

Когда открываю дверь, руки дрожат. Волнение проникает в каждый нерв, заставляя сердце трепетать в груди.

Сейчас! Сейчас самое время! Отличный момент! Я чувствую себя смелой и привлекательной, красивой даже.

— Женя? — слышу встревоженный мужской голос из гостиной и торопливые шаги. — Ну хоть бы написала, что задерживаешься, мало ли…

Он замирает в коридоре напротив меня. Свет верхний не горит, только приглушённый из гостиной падает. Силы у меня вдруг куда-то деваются. Ноги подкашиваются и приходится опереться спиной на дверь.

— Так получилось… — шепчу, с ужасом замечая, что и язык-то за зубы цепляется, становясь неповоротливым.

Герман Васильевич сощуривается, смотрит внимательно несколько секунд, за которые я успеваю сгореть дотла.

— Женя, ты пила, что ли?

— Немножко. С девочками, — зачем-то оправдываюсь.

— Ну если с девочками… — выгибает бровь и складывает руки на груди.

Сердится? Отчитывать меня будет? Я совсем о другом поговорить планировала.

— Я хотела сказать, — решаю не тянуть резину. Делаю шаг, но ноги будто из желе, шаг получается неустойчивый, и я едва не падаю. Спасибо Герману Васильевичу, поймавшему меня под локти. — Кажется, я влюбилась, — шепчу, глядя ему в