Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночью, помогая тетке сходить на горшок, она вдруг с яростью подумала: «А что я, собственно, теряю? Распишусь с ним — и все! Если что, разведусь, отсужу квартиру и буду жить себе спокойно! Разве мало женщин так делает?» Эта мысль показалась ей до того здравой и заманчивой, что она тотчас уснула крепким сном, как после удачно принятого решения.
Когда Бати вскоре в очередной раз появился возле работы Наны, она села в его машину с твердым намерением принять предложение, но вместо этого вдруг заявила (сама себя не понимая), что принять предложение не может, так как любит другого человека. Бати с размаху ударил руками по рулю:
— Ладо? Но он женат!
— Ну и что? Я люблю его! — расплакалась Нана, и все в ее душе встало по своим местам.
Раздраженно включив зажигание, Бати выглянул в окно и вскользь спросил:
— Значит, если б его не было — ты бы стала моей?
— Не знаю. Что, убить собираешься?
— Не исключено! — рванул он с места так резко, что Нана больно ударилась спиной о сиденье.
Через пару дней с теткой случился очередной инсульт, пришлось ухаживать за ней, и однажды ночью Нана призналась матери, что кое-кто сделал ей предложение. А утром она то же самое сказала Ладо — в ней прорвалось мучительное любопытство: как он прореагирует на это известие? Как бы пробный шар…
Разговор не на шутку всполошил Ладо. Он помчался за ключами, потом повез ее куда-то на квартиру. Там Нана призналась ему, что все это вздор, и все кончилось постелью, слезами и примирением. Какое-то время они прожили дружно. Иногда, правда, Ладо принимался расспрашивать ее, кто делал ей предложение, но она отсмеивалась, отшучивалась и говорила, что один толстый и комичный сотрудник, который всем женщинам предлагает выйти за него замуж. Наконец, убедила — и убедилась сама: все это действительно вздор!
Потом случилась новая размолвка: началось с пустяка и перешло в упреки, плач, бессильную ярость и грубую брань. А что делать женщине после размолвки? Хватать телефон и звонить кому-нибудь поплакаться в жилетку и костюм…
Как-то само собой снова возник Бати.
И вот Нана стоит и ловит такси, чтобы ехать к нему на свидание, а в душе полный раздор и разлад. Зачем она едет? Чего она хочет? Куда ее несет? Эти вопросы мелькали в голове, а рука сама собой поднималась навстречу зеленому огоньку…
Бредовая мысль поехать на дело на троллейбусе пришла Сатане после третьей подмолотки. Затягиваясь «Примой», он просипел, яростно расчесывая свое мощное, как чурбан, туловище:
— Самый лучший понт — в троллейбусе поехать. Так никто из наших знакомых не ездит.
— Ты что, спятил? Додумался! — ответил из темноты Нугзар. Он тоже не спал. Посмотрел на часы. — Пора!
Всхрапывая с закрытыми глазами, Сатана пробормотал:
— Троллейбус…
— Вставай! — повысил голос Нугзар.
На кухне Сатана молча достал из холодильника пузырь с раствором, набрал полный шприц и протянул его Нугзару:
— Недавно только Рублевку кинули, а лекарства уже мало осталось. Давай, шваркни меня, а то в глазах рябит… В вену попасть не могу.
— Если вену найти не можешь — как хату брать собираешься? — недовольно прищурился Нугзар, вводя раствор в волосатую ручищу.
Сатана, зажав прокол, сплюнул:
— Не беспокойся, брат! Мы там большую дыру прогрызли, бегемот пролезет! Тебе тоже советую подмолотиться!
Но Нугзар решил не колоться, только закинул в рот кусочек опиума и проглотил его без воды. Да, дыра на чердаке была здоровая. Вот уже несколько дней по утрам они, под видом рабочих, ходили на чердак одного дома и тихой японской пилой, потные, грязные, злые, выпиливали квадрат в одном из перекрытий. Под ним располагался потолок ванной той квартиры, которую они собирались бомбить.
Взбодрившись и поскрипывая зубами, Сатана полез под холодный душ, сообщив Нугзару, что он наверняка родился из воды, так сильно любит купаться.
— Знаешь, один умный человек сказал: «Если бы не было воды, мы бы не умели плавать и все утонули!»
— Давай быстрее, не до болтовни сейчас! — поторопил его Нугзар.
Облачившись в слесарскую робу, он расхаживал по комнате и распихивал по карманам необходимое. Наган и лимонку он оставил Сатане, себе взял только свою, дедовскую финку.
— Чулки! — напомнил он сам себе.
Да, чулки для лиц надо брать, несмотря на то, что Нугзар был уверен — в квартире пусто: хозяйка уехала в командировку, а хозяин отдыхает в Ликани.[16]Из ванной вылез Сатана и стал натягивать слесарскую робу прямо на мокрое тело.
— Потом воняет, сука! — сообщил он.
— Ничего, в последний раз напяливаешь! — И Нугзар три раза сплюнул через плечо.
Сатана тоже старательно поплевал и постучал по столу.
— Садись на дорожку, — скомандовал Нугзар и сел сам, бегло оглядывая нежилую комнатенку. Взгляд его упал на стол, где лежал листок с номерами телефонов, по которым он звонил.
«Недаром садятся!» — удовлетворенно подумал он, сжигая бумагу.
— Удостоверения взял? — спросил он у Сатаны. По ксивам они были слесари-сантехники ЖЭКа № 27. — Девять часов. Мамуд ждет, — сказал, чувствуя, что машина уже внизу.
И правда — белый «Москвич» с красными крестами на стеклах стоял у ворот. Из окна выглядывал бородатый Мамуд, многодетный отец, которому Нугзар в зоне спас жизнь, после чего Мамуд беззаветно служил ему, как раб. Когда Нугзар заглядывал к нему в гости, в майданские джунгли, дети целовали ему руки, а сам Мамуд бежал в кладовку за мангалом.
— Вот и крест с нами! — сказал Нугзар, садясь вперед.
Мамуд, мимолетно и деликатно скользнув глазами по робам, спросил:
— Куда, Нугзар-джан?
— К Площади героев.
Ехали молча — в дороге Нугзар не любил разговаривать, о чем все знали. Когда выбрались на круг Площади, он стал жестами указывать дорогу — наверх, мимо винного магазина, мимо ларьков, мимо бани…
В тихой улочке он коснулся рукава Мамуда:
— Стой. Жди нас тут.
Нугзар деловым шагом направился к одному из проходных дворов. Сатана вразвалку последовал за ним. Они начали сосредоточенно, но небыстро пересекать большой двор, исподволь следя за происходящим. Дети играют в «минус пять». Старуха с кошелкой ковыляет мимо. Три подростка выясняют отношения за гаражами. Старик возится возле старой «Лады» с открытым капотом. Все спокойно.
Никого не встретив в подъезде, они взбежали на самый верх и сноровисто забрались по пожарной лестнице на чердак. Плотно задвинув за собой крышку, сели отдышаться в пыльной тишине.