— Нет, не договорились.. — Максим остановился и повернулся к Антону. — А давай сейчас вернемся и проверим. Ну ты же понимаешь, ждать, когда Даша поправится! И зачем вообще ее в это дело впутывать?

— Да, дело безнадежное… А ты считаешь, что можно так запросто снять с восковой фигуры платок, что ни-кто не заметит?

— Антон, ты пойми — это ерунда. Нам за это ничего не будет! Я отвлекаю эту бабусю-смотрительницу, а ты в это время платок чуть с головы отодвигаешь и смотришь — есть рана или нет.

— Ну слушай, ты действительно думаешь, что это труп твоей бабушки сидит там среди восковых фигур? Да ты мумий в Эрмитаже не видел? Ты видел, какие они сморщенные и сухие? Да за пятнадцать лет бабушка твоя знаешь во что бы превратилась?! А тут она как огурчик.

Максим положил ему руку на плечо.

— Ты что, Антон, боишься?

— Да при чем здесь «боишься»?! Бессмысленно все это! Понимаешь ты?! Это же обычные восковые фигуры, просто сделаны очень хорошо. Что ты как маленький?! — Антон начинал сердиться.

— Слушай, ты сам-то веришь в то, что говоришь? — спокойно заговорил Максим. — Ты видел когда-нибудь восковые фигуры? Они ведь не такие. Да и там все знаменитости всякие, Ленины-Сталины, а обычных людей зачем делать? Да и восковые фигуры сразу узнаешь, а здесь как настоящие люди. Ну согласись!

— Может быть, здесь мастера такие… — с сомнением проговорил Антон. — Ты же не думаешь, что это все трупы?!

— Я не знаю, — Максим пожал плечами. — Нужно проверить. Что нам за это сделают? Мы ведь даже портить ничего не будем. Ну подумаешь — в милицию заберут. Ты чего, в милиции никогда не был?.. Давай попробуем проверить мои предположения… Ты вообще мне друг?..

— Ну ладно, черт с тобой, — вдруг разозлившись, решительно проговорил Антон, поворачивая обратно.

Через десять минут, обсудив по пути все детали, друзья входили в двери музея восковых фигур. Неторопливо они прошли до нужного зала. Старушка-смотрительница дремала, прикрыв выцветшие очи, но как только посетители переступили порог ее владений, открыла глаза и сделала бодрый и строгий вид. Медленно подбираясь к бабушке Максима, друзья останавливались возле каждого экспоната. «А ведь действительно не похожи они на восковых, — думал Антон, они ведь все как живые, восковых сразу видно… Может, прав Максим… Да нет, чушь! Чушь собачья! Не может этого быть!!» Все внутри его восставало против этого. Что же, все комнаты набиты покойниками, разодетыми поживому, с живыми — радостными и грустными — лицами, изображающими жизнь живых. Дразнящими живых. Вот, мол, вы живете, а мы изображаем вашу жизнь. Кошмар!.. Нет, чушь! Но внутри все сжималось от ужаса. А вдруг не чушь?!

Антон остановился возле бабушки Максима. Как живая! — цвет кожи, волосы, руки… Антон слегка отпрянул. А ведь недовязанный носок в ее руках стал как будто длиннее… «Ну вот, еще сделать ничего не успел, а уже глюки начинаются», — подумал Антон. Максим в другом конце зала тем временем подбирался к служительнице музея.

— Скажите, пожалуйста, — обратился он к женщине, закрывая от нее Антона. — А Распутин у вас в музее есть?

— Распутина нет, — ответила женщина, скучающе глядя куда-то в сторону.

— Жалко. А Ленин есть?

— Ленин Владимир Ильич? — оживилась женщина. — Вождь мирового пролетариата?

Антон, увидев, что можно действовать, оглянувшись, аккуратно приблизился к экспонату бабушки.

— Да, он самый, — подтвердил Максим, поняв, что наступил на больную мозоль смотрительницы, чем доставил ей большое удовольствие. — Вождь пролетариата.

— Нет, к сожалению, тоже нет… Но есть один экспонат, на него похожий. Он вот в том зале.

Служительница вдруг вскочила, и Антон, уже протянувший к бабушке руку, боковым зрением уловив движение, отскочил.

— А вы меня не проводите?

— Да нет, у меня экспонаты. — Она села на прежнее место. — Вообще приятно, что такие молодые люди интересуются нашим вождем.

Антон, заметив, что снова выпал из зрения служительницы, потянулся к бабушке, не без неприязни дотронулся до ее головы… и отдернул руку. Она была как настоящая, голова настоящего человека. Ему сделалось отвратительно, но, превознемогая подступивший к горлу ком, он одной рукой взял за ее шею, другой стал стягивать платок. Он хотел стащить его не до конца, только чуть отогнуть, а потом надвинуть на место, но у него не получалось, как будто платок был приклеен к голове. Дрожали руки, дыхание участилось, он все время оглядывался в сторону служительницы.

— Вот собака, — шептал он, про себя уже ненавидя эту восковую старуху, не желавшую ему помочь.

— …Я вообще Ленина обожаю, но о нем в институте нам почему-то ничего не говорят…

Слышались обрывки разговора. Антону наконец удалось приспустить платок на голове восковой старушки. Он приподнялся на цыпочки, наклонился над ней и заглянул на ее темя…

— Елки!! — прошептал он в изумлении. — Ни фига себе!!

На голове старушки он увидел кое-как зашитую толстыми черными нитками кожу. Видно было, что зашивали рану не для красоты, а так, для порядка: под нитки попали ее седые волосы. Антон зачем-то потрогал зашитое место пальцем, и ему стало совсем нехорошо.

— Всем оставаться на местах!! — вдруг заорал кто-то мужским страшным голосом. — Не двигаться!!! Всем оставаться на местах!!

Последние слова:

— Бог меня простит, это его ремесло.

Генрих Гейне

Великое открытие Рюйша и создание музея

В своей амстердамской мастерской Фредерик Рюйш большую часть времени посвящал изготовлению и консервации демонстрационных препаратов как частей человеческого тела, так и целых трупов. Благо в казненных не было недостатка. Особо искусен Рюйш был в инъекции кровеносных сосудов. Он вводил в кровеносные сосуды специальный красящий раствор, показывая богатство и разнообразие сосудистой сети в разных человеческих органах. Это были маленькие произведения искусства в стеклянных сосудах, вызывавшие удивление и восторг у современников, навевая поэтические образы. Крупнейшему представителю теоретической медицины Бургаву пришло в голову такое вдохновенное описание: «В печени они (кровеносные сосуды) похожи на небольшие висячие гнезда, в семенниках они намотаны подобно клубку ниток, в почках они согнуты углами и дугами, в кишках они ветвятся подобно ветвям дерева, в радужной оболочке они извиваются подобно змее».

Инъекция сосудов получила название «рюйшевского искусства», и ее изобретатель приобрел уважение не только публики, но и коллег. О Рюйше стали говорить, восхищаясь его мастерством… Но главное открытие его жизни, открытие, которое принесет ему всемирную славу, было еще впереди.

Всю жизнь Фредерик Рюйш искал разгадку секрета сохранения нетленными человеческого тела и его частей. С раннего утра до поздней ночи он экспериментировал с мертвыми, ища разгадку этой тайны. Некоторые анатомы достигли в этом неплохих результатов. Но Фредерик Рюйш хотел большего, его не удовлетворяло бальзамирование на непродолжительное время. Покойники и части их тел, которые выставляли другие анатомы, жили недолго и выглядели неплохо только первый месяц, после чего лица и конечности трупа теряли естественный цвет, кожа морщилась, они темнели и в конце концов приходили в негодность. Рюйш же искал секрет, который продлил бы жизнь трупа — сделал бы его вечным. Фактически он искал эликсир бессмертия смерти.