— Ты не должен быть таким требовательным к себе и ко всем! Будь проще, и женщины тебе только спасибо скажут.

Он возмутился и обиделся.

— Ли, женщины вообще и одна конкретная женщина — это, как выясняется, разные понятия. Кто мне «спасибо скажет?»

— Тот, кто хочет жить по-человечески, а не чувствовать себя вечно в шекспировской труппе!

— Шекспировской? Ты это серьезно?

— Тихо-тихо, девочки, не ссорьтесь! — постарался разнять их Мартин.

В ответ он услышал дружное: «Заткнись!»

— Да пойми же ты, не может женщина, какой бы замечательной она ни была, двадцать четыре часа в сутки обсуждать с тобой вопросы сценического мастерства. Где бы мы все были, если бы я «кормила» Форда одними ариями, а Маффин Энн — счетом последних матчей. Так и свихнуться недолго.

— Вы не можете? Вы все время говорите, что чего-то не можете! А что вы можете? Господи!.. Да есть ли на этом свете хоть одна, кто не задумывается о том, чего она кв может?

— Скажи, разве я не права? — в сердцах обратилась Линда к Форду, рассчитывая на его поддержку. — Что ты молчишь?

— Чувствую себя в шекспировской труппе, — тихо ответил Форд.

Джим вскочил, чтобы уйти. Мартин остановил его.

— Ну, все-все, театралы, уймитесь! Джим, все зарубцуется.

— Для этого есть средство, — уже спокойнее, но невесело сказал Джим. — Работа.

В поезде, однако, он задумался не о работе, а о том, к чему постоянно возвращался в своих размышлениях. Это было связано с книгами семейной библиотеки Эджерли-Холла. Самой ценной ее частью была коллекция старинных изданий, первое из которых было датировано XVI веком. На титульных листах этих отдельно хранящихся книг все поколения рода Эджерли ставили свой фамильный знак. Его текст обязывал отмечать им только книги, соответствующие начертанному в нем требованию, и запрещал распространять его на другие тома собрания.

Экслибрис представлял собой латинскую литеру «Е» в виде якоря, обращенного корнем влево, под которой был расположен текст, набранный V-образно, как чаша. По периметру, на тонком канте, обрамлявшем и букву и текст, шла надпись на латыни: Quis est dignus aperire librum et solvere signacula eius?[33]

Текст внутри гласил:

Знаком этим отмечаю я книгу,

в коей говорится о тех,

кого довелось мне

знать.

Дж. Э.

«Дж. Э.» был Джек Эджерли — первый Джеймс, давший имя в ряду обязательных при крещении всем последующим наследникам мужского пола их рода. С него началась «книжная» история семьи. В 1589 году семнадцатилетний Джек, проявивший в грамматической школе Нориджа талант рисовальщика и резчика, поступил в качестве подмастерья к граверу издательского дома Ричарда Филда в Лондоне. Ричард Филд и Уильям Шекспир родились в Стратфорде-на-Эйвоне и, судя по всему, были хорошо знакомы и всю жизнь поддерживали отношения. Филд был издателем первых опубликованных произведений Шекспира: поэм «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция». В его же издательстве был напечатан в 1601 году сборник Роберта Честера «Жертва любви, или Жалоба Розалинды» с поэмой Шекспира «Феникс и Голубь». Джек служил в издательстве Филда и был не только талантливым художником. Книги и изображения, изданные типографским способом, были его страстью. Его приобретения послужили началом семейной коллекции. По мере того, как возрастали мастерство и достаток, книги стали едва ли не главным достоянием его дома. Старший сын Джека получил по меркам XVII века прочный фундамент для будущей библиотеки.

Джек Эджерли был автором экслибриса, каким отмечались отдельные книги. Первый оттиск сделал он сам. Им было отмечено первое издание поэмы Уильяма Шекспира «Венера и Адонис» 1593 года. Как самое ценное, оно хранилось отдельно вместе с баронетским знаком отличия и завещанием Джека, составленным по стандартной форме:

«Первому законному моему сыну и законным наследникам по мужской линии от этого рода — второму законному сыну и его наследникам мужского пола, а за отсутствием этих наследников — третьему законному сыну и наследникам по мужской линии этого третьего сына; а когда и этого не будет, последовательно к 4-му, 5-му, 6-му и 7-му законному сыну и их прямым наследникам и т. д. и т. п.». Семейное предание из поколения в поколение передавало имена тех, кого из исторических фигур, упоминаемых в художественных произведениях, знали Эджерли. Всех, кроме книги, положившей начало коллекции. После 1785 года, когда Фрэнсис получил титул баронета, присутствие Эджерли недалеко от важных для страны событий, а то и в самой их гуще подтверждалось документальными свидетельствами. Сомнений уже не было — Эджерли действительно знали тех, о ком говорилось в некоторых произведениях.

Первая книга собрания — поэма Шекспира «Венера и Адонис» — завораживала Джима своей тайной. Ее сюжет заимствован из «Метаморфоз» Овидия. При жизни Шекспира это было самое популярное из его изданных произведений. Венера, покоренная красотой Адониса, уговорами, мольбами и другими способами пытается пробудить в нем взаимность. Тщетно. Адонис остается холоден к Богине любви. Он погибает во время охоты на вепря.

На титульном листе поэмы нет имени автора. Оно появляется лишь на следующей странице, под посвящением «ГЕНРИ РАЙОТСЛИ, герцогу САУТГЭМПТОНУ, барону ТИЧФИЛДУ». Шекспир дарит поэму «его милости», по всей видимости, как заказчику ее издания.

Титульный лист издания гласит:

Знак издательского дома Филда

И поверх этого Джек Эджерли через несколько лет после того, как книга была издана, собственноручно поставил свою печать: «Знаком этим отмечаю я книгу, в коей говорится о тех, кого довелось мне знать».

Джим время от времени возвращался к этому, не дававшему ему покоя, занятию: медленно перелистывая страницы книги, он снова и снова вглядывался в имя Шекспира, посвящение Саутгэмптону, в античные имена. Кого же ты знал из них, Джек? Кого?

В тот день, в поезде, он смотрел на проносящиеся за окном зеленые июньские просторы — поля, холмы, покрытые лоскутными одеялами трав и злаков всех оттенков зеленого с яркими заплатами лимонно-цветущего рапса. Лора Марлинг в наушниках пела: