— Капитан, — позвал я.

— Да?

— Меня интересует эта дикарка. — Я показал на клетку с блондинкой. Рядом с клеткой лежал отрез парусины. На случай непогоды рабынь прикрывали от холода и дождя. Точно такой же отрез лежал возле клетки Саси. — Я слышал, что работорговец Варт получил за нее серебряный тарск. По-моему, это непомерно высокая цена. Она необучена, холодна, не умеет толком говорить на горианском, всего несколько дней в ошейнике… Я бы дал за нее не больше двух, от силы трех медных тарсков.

— Я смогу выручить за нее два серебряных, — ответил Улафи.

— Неужели в Шенди в цене белая кожа и светлые волосы?

— Не забывай, что Шенди — порт черных работорговцев. Белые рабыни там вообще ничего не стоят.

— Как же ты собираешься получить за нее два серебряных тарска?

— Я везу ее на заказ.

— Теперь понятно.

Мне действительно стало кое-что ясно. Агенты кюров сработали, как всегда, умно. Они знали, что блондинку будут везти с Косы в Шенди. Учитывая, как опасны подобные поездки из-за пиратов, они предусмотрели, чтобы девушку выкупили на рынке Порт-Кара, случись ей попасть в плен. Не сомневаюсь, что подобные соглашения были сделаны с купцами на Тиросе, Людиусе и, возможно, в Скагнаре.

— Зачем ты учишь ее невольничьему искусству? — спросил я.

— Она рабыня, — пожал плечами Улафи.

— Верно, — улыбнулся я. — А кто твой заказчик?

— Стоит ли мой ответ медного тарска? — спросил Улафи

— Стоит.

— Учафу, рабовладелец из Шенди.

— Это опытный рабовладелец? — спросил я, передавая капитану медный тарск.

— Нет. У него никогда не бывает больше трех сотен рабов.

— Тебе не показалось странным, что Учафу предложил тебе два серебряных тарска за такую рабыню?

— Показалось. С другой стороны, он работает как перекупщик.

— Для кого?

— Не знаю.

— За эту информацию я не пожалею серебряного тарска.

— Ага! — воскликнул Улафи. — Я чувствовал, что у тебя в Шенди дела, о которых ты не говоришь.

— Серебряный тарск, — повторил я.

— Мне ужасно жаль, — произнес Улафи, — но я не знаю.

Я посмотрел на девушку. Она лежала на полу в своей клетке, отвернувшись от нас в другую сторону.

— Хорошенькая, правда? — спросил Улафи.

— Да, — согласился я.

Некоторое время мы молча наблюдали за рабыней. Она рассеянно водила пальчиком по прутьям клетки, словно погрузившись в раздумье.

— Да, рабыня хорошенькая, — произнес Улафи. Девушка осторожно высунула язычок и прикоснулась им к пруту решетки.

— Видишь, в ней просыпается настоящая невольница, — сказал Улафи.

— Вижу.

— Учится любить свой ошейник.

— Да.

— Нет, правда, неужели ты не заметил, какие в ней произошли перемены с начала путешествия?

— Конечно заметил, — сказал я. — Движения стали плавней и раскованнее. Она похорошела.

— Мне самому интересно, кто ее заказал, — произнес Улафи. С этими словами капитан отошел от бортика и направился в свою каюту. Я почувствовал, как сзади ко мне тут же подошла Саси.

— Позволь обратиться, господин. Я кивнул.

— Потренируй меня.

— Можешь залезть ко мне под одеяло.

— Хорошо, господин! — с готовностью откликнулась рабыня и тут же побежала к моему спальному мешку.

Блондинка стиснула кулачки. Я усмехнулся и пошел к себе. Саси лежала под одеялом в одном ошейнике. При моем появлении она застонала и вытянула губы.

— Молодец, — похвалил я. — Вижу, ты меняешься в лучшую сторону.

— Только не переставай меня тренировать, господин, — прошептала она.

— А может, стоит тебя хорошенько выпороть? — спросил я.

— Не надо, — улыбнулась она. — Я и так готова вывернуться ради тебя наизнанку.

— Похоже, ты созрела для настоящего оргазма, — усмехнулся я.

Она смотрела на меня широко открытыми, непонимающими глазами.

Спустя несколько ан она обезумела. Пальцы ее впились в мои плечи, глаза закатились.

— Не может быть! — хрипела она. — Такого просто не может быть!

— Мне остановиться? — спросил я.

— Нет! Нет! — закричала она

— Пожалуй, остановлюсь.

— Твоя рабыня умоляет тебя не делать этого. О! О! Сейчас… Наступает!

— Кем ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Рабыней! Я рабыня! Я готова сделать ради тебя все, что угодно!

— В качестве кого?

— Твоей рабыни!

Она запрокинула голову и зашлась в судорогах наслаждения.

Я поцеловал ее. Для начала неплохо. Тело девушки на глазах наливалось жизненной силой. Пожалуй, из нее действительно получится хорошая рабыня.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — прошептала она, прижимаясь ко мне. В глазах ее стояли слезы. — Я тебя умоляю, господин!

— Ладно, — сказал я и еще немного поласкал ее.

— Знаешь, когда я была свободной, иногда ночами я задумывалась над тем, что такое сексуальность рабыни, но мне даже в голову не могло прийти, что это так восхитительно. Я чувствую себя одновременно всемогущей и беспомощной.

— Это был всего лишь начальный невольничий оргазм, — сказал я.

— Начальный? — переспросила она.

— Да.

— Ты шутишь с бедной рабыней.

— Не шучу.

— Что же тогда меня ждет? — прошептала она.

— Рабство.

— Как это хорошо, господин…

Саси запрокинула голову и посмотрела в усыпанное звездами небо. На нем ярко светили луны. Она погладила свой ошейник. В лунном свете тело ее было совершенно белым.

— Как может женщина, пережившая такие ощущения, думать о том, чтобы стать свободной?

— Далеко не у всех есть такая возможность, — заметил я.

Она рассмеялась. Последнее было правдой. Горианские мужчины очень редко освобождают своих рабынь. Я, например, не припомню ни одного случая. Да и какой в этом смысл? Они все равно уже не смогут быть свободными. Eсть собственность, сокровище, принадлежность. Ни один нормальный человек не станет разбазаривать свое добро. Может, если бы рабыни не были такими хорошими, их бы освобождали чаще. Они слишком прекрасны, чтобы их терять. С другой стороны, если рабыня не прекрасна, ее просто убивают. Стоит ли менять восторг и радость, которую приносит боготворящая тебя рабыня, на неудобства и свары, неизбежно связанные со свободными женщинами? Нет, рабынь не освобождают. Они лишь могут поменять свой ошейник. Так удобно мужчинам.