– У меня скоро день рождения, – произнесла зеленая Куки, – но, понимаешь…

Квакушка снова начала ей что-то шептать. Минут через пять йоркшириха оторвала от рукава своего платья манжет и подала новой приятельнице.

– Простите, нет чистого носового платка. Возьмите это. Мы непременно отметим вместе ваш праздник.

– Экие нежности, – фыркнула Гортензия. – Лягушка, знаешь, с кем ты подружилась? С ябедой! И вруньей!

Зеленая Куки спрыгнула с колен Каролины и приблизилась к лабрадорихе.

– Меня не волнует чужое мнение. Что кто о другом болтает, не важно. Я верю только тому, что сама вижу!

– Никогда ни о ком не составляй мнения с чужих слов, – перебила ее Жози, – не верь ушам своим, а верь своим глазам!

– Хорошие слова, – одобрила лягушка, – мы могли бы подружиться, жаль, что ты не умеешь прикусывать язык.

Зеленая Куки ускакала. Каролина подождала, пока она скроется из вида, и объяснила:

– Нам надо идти по этой галерее до места, где она начнет разветвляться на десять тоннелей, и свернуть в самый правый. Оттуда выйдем в лес. Но сейчас ночь. Лягушка посоветовала лечь спать под большой елью. По ее словам, от дерева исходит оздоровительный аромат. Вся ее семья раз в неделю там спит и никогда не болеет. А вот куст с фиолетовыми цветами лучше обойти стороной.

– И ты ей веришь? – скривилась Гортензия.

– Да, – кивнула Каролина.

– Вы знакомы меньше часа, – не унималась лабрадориха, – квакушка врунья!

– Ты с ней тоже встретилась только что, – возразила Каролина. – Почему считаешь ее лгуньей?

Гортензия насупилась и повернулась спиной к йорку.

– Послушайте! Очень странно. Нам зеленая вредина ничего не сказала, а ябеде про выход из тоннеля сообщила?

– Они подружились, потому что Кара не нападала на лягушку, как все мы, – вздохнул Бен, – а подарила ей медальон.

– Доносчица и жадина! Сладкая парочка, – фыркнула Гортензия. – Хотите знать мое мнение? Мы ляжем спать под елью, и нас схватят Люка и ее охранники!

– У тебя есть другой план, как нам отсюда выбраться? – осведомился Бен. – Поделись им, пожалуйста.

Гортензия ничего не ответила.

– Понятно, – сказал терьер, – ругать легко, а вот реально показать, что надо делать для спасения, очень трудно. Какие у нас варианты?

Жози начала загибать когти на правой лапке.

– Живем в тоннеле вечно. Возвращаемся в гимназию Именалия. Идем на выход, как подсказала лягушка. Мне больше по душе последний.

– Я тоже от первых двух не в восторге, – кивнул Бен. – Каролина, твое мнение нам известно. Жози тоже высказалась. Мафи, Куки?

– Идем в лес, – хором заявили собачки.

Бен взглянул на мопса.

– Фил?

– Что? – простонал тот.

– Ты как поступишь? – уточнил терьер.

– Все равно, – заскулил Филипп, – мне очень плохо! Мне очень-очень-очень плохо.

Мафи присела около лежащего Фила.

– Нос холодный, глаза не красные. Что у тебя болит? Лапы, хвост, уши, глаза, живот?

– Все! – рявкнул мопс. – Каждая частичка души и тела! Я устал. Хочу есть, пить, спать. Здесь холодно. А мне нужно тепло. Мне хуже, чем остальным. Намного!

– Я тоже не прочь слопать большую тарелку борща со сметаной, – заметила Мафи. – Но какой смысл о ней мечтать, если находишься в подземелье! Глупо ждать, что здесь станет тепло и кексы с какао появятся. Надо просто встать и двинуться к выходу, потерпеть невзгоды. И они закончатся. Ты очутишься в тепле, дома, на диване!

– Ты беспризорница, – поморщился Филипп, – долго жила на улице. Можешь гвозди жевать. А я из приличной семьи, привык к комфорту, заботе, вниманию. Спал дома только на пуховых перинах. Мне очень-очень-очень плохо!

– Кушать-то одинаково и домашним, и дворовым собакам хочется, – прошептала Каролина, – последним, думаю, намного сложнее голод терпеть, чем первым, потому что еды достается мало и далеко не всегда.

– Фил, прекрати ныть, стонать и рыдать. Мы уже поняли: ты неженка, – заметила Куки. – Поднимайся. Иначе все уйдут, а ты здесь один останешься. Ясно?

Филипп зажал уши лапами и разрыдался:

– Нет сил! Бросайте меня! Я согласен. Умру в одиночестве.

– Предлагаешь нам всем скончаться в твоей компании? – рассердилась Куки. – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На молочное желе! Оно тоже всегда трясется и при небольшом повышении температуры начинает растекаться.

– Куки! – укоризненно сказал Бен. – Если собака пала духом, не надо на нее злиться.

– Я что, должна сделать подарок Филу? – надулась мопсишка.

Каролина наклонилась над мопсом:

– Фил, ты хочешь есть, спать, пить?

– Да, – пробормотал тот, – прямо невероятно! И чтобы тепло было!

– Идти до выхода не очень далеко, – продолжала Каролина. – Подумай, в тоннеле одни камни. А в лесу вкусная ежемалинка, в листьях лопухов скопилась дождевая вода, спать на мягкой траве намного приятнее, чем на каменном полу. Пошли скорей, я тебе подставлю плечо.

– Ты его на спине еще понеси, – посоветовала Гортензия, – раз уж решила помочь, так действуй.

– Мопс для меня слишком тяжелый, – серьезно возразила Каролина.

– Давай вместе его поведем, – предложил Бен.

Терьер и йорк подняли Фила, и группа беглецов пошагала по тоннелю.

– Там выход, – закричал через некоторое время Бен, – смотрите! Мы на свободе. Ух ты! В лесу темно, рассвет еще не наступил. Но куст с ярко-фиолетовыми цветами отлично виден.

– Он светится, словно елка с гирляндой, – восхитилась Мафи, подходя к кусту. – Фил, тут огромные листья, в них много воды. Можешь напиться.

Мопс трусцой поспешил к Мафи и быстро приник к большому листу.

– Стойте, – велела Каролина.

– Что еще ты придумала? – поморщилась Гортензия.

– Лягушка предупредила меня, что красивый куст – это Правдивая Слива.

– Впервые о такой слышу, – изумился Бен.

– Ой, не могу, – расхохоталась Гортензия, – Правдивая Слива. Она что, врать не умеет? Если кто забыл, то у куста со сливами языка нет.

– Верно, – согласилась Каролина, – плоды молчат, а вот ты, когда съешь их, выдашь все свои секреты. Зеленая Куки предупредила, что даже ее аромат может вызвать такой эффект. Если собралась ночевать не одна, лучше лечь под елью. Вон там, чуть поодаль. Это целебное дерево.