меньшевик, один член партии народных социалистов, а один назвал себя даже «люмпен-пролетарием». Секретарь газеты «Известия» — поп-растрига «Отец Сергий»… Разные были и матросы мятежного острова: некоторые — явные враги Советской власти, многие обмануты.

Делегаты съезда и гости, участвовавшие в подавлении мятежа, уехали в Москву. Дыбенко остался в Кронштадте. Скоро вызвали в Москву и его. Он уже знал, что награжден орденом Красного Знамени. Приказ получил. В нем сказано, что третьим орденом награждается за личную храбрость, самоотверженность и искусное управление войсками при штурме Кронштадта. Теперь у него три ордена, именное оружие, золотые часы, гнедой конь Ветер — награды за участие в сражениях гражданской войны…

Делегаты и гости X съезда партии, возвратившиеся из-под Кронштадта, 22 марта встретились в Кремле с Лениным. Был на этой встрече и Дыбенко. Владимир Ильич рассказал об итогах съезда, о замене разверстки натуральным налогом, об анархо-синдикалистском уклоне и борьбе за единство партии. «Как-то восприняла Шура слова Владимира Ильича на съезде, сказанные о «рабочей оппозиции», о спорах в партии, об уклонах?» — думал Павел. Ведь это касалось непосредственно ее, Коллонтай, и ее единомышленников, возглавивших оппозицию, когда Ленин говорил на съезде, «что между идеями и лозунгами этой мелкобуржуазной, анархической контрреволюции и лозунгами «рабочей оппозиции» есть связь». Ленин на съезде обратился к «рабочей оппозиции» в связи с брошюрой Коллонтай «Что такое «рабочая оппозиция»: «Вы сдавали последнюю корректуру, когда знали о кронштадтских событиях и поднимавшейся мелкобуржуазной контрреволюции. И в этот момент вы приходите с названием «рабочей оппозиции»! Вы не понимаете, какую ответственность вы на себя берете и как нарушаете единство! Во имя чего?»[17]

Припомнился Павлу разговор с Александрой Михайловной после возвращения из Кронштадта. Тогда, прочитав материалы съезда, он решительно осудил «свою Шуру».

— Мятеж мы ликвидировали силой оружия, ценою сотен потонувших в Финском заливе и павших на улицах Кронштадта, — сказал он ей. — Мятеж, восстание можно подавить оружием. А как быть с мелкобуржуазной стихией? По ней из пушек стрелять не станешь. А вот Ленин нашел такую силу! Он предложил ввести новую экономическую политику. Съезд единодушно поддержал. Здорово!

— Но это отступление, Павел, — возражала Коллонтай.

— На войне тоже не всегда одни победы…

Они поспорили и оба остались недовольны друг другом.

Все это вспомнилось Дыбенко в Кремле, когда он слушал Владимира Ильича…

После совещания в Кремле Павел Ефимович на некоторое время вернулся в Кронштадт выполнять комендантские обязанности.

«Им плыть дальше»

В Кронштадте Дыбенко пробыл недолго. Его опять отозвали в Москву. Учиться в академии отказался. «Окончу заочно». В Реввоенсовете даже обрадовались. особенно кадровики. Они подбирали замену В. К. Блюхеру, назначенному главнокомандующим Народно-революционной армией, военным министром и председателем Военного совета Дальневосточной республики. «На такую замену Василий Константинович согласится», — говорили в управлении кадров.

Дыбенко получил назначение на должность начальника Западно-Черноморского сектора обороны и командира 51-й Краснознаменной Перекопской дивизии.

Торжественно провожали воины и жители Одессы одного героя гражданской войны и принимали другого. Дом Красной Армии переполнен. Оба начдива — старый и новый — сидели рядом в президиуме.

— Люблю моряков. А ты, Павел Ефимович, просоленный балтиец! Тебе спокойно передаю нашу славную дивизию!

«Дивизия действительно знаменитая». Дыбенко знал, как она геройски штурмовала Турецкий вал на Перекопском перешейке. Вместе с воинами 2-й Конной армии 13 ноября освободила Симферополь. За боевые заслуги дивизия получила наименование Перекопской, а ее командир Блюхер награжден орденом Красного знамени.

— Не уроним чести дивизии, — заявил в ответной речи Дыбенко. — Боевую славу приумножим успехами в учебе и укреплением дисциплины в мирные дни.

Блюхер уехал на Дальний Восток, а Дыбенко приступил к исполнению новых обязанностей. В дивизии проходили военные и политические занятия. Бойцы несли внутреннюю и гарнизонную караульную службу, а в свободное от боевой учебы время многие с увлечением занимались художественной самодеятельностью. Одесситы любили концерты «артистов» 51-й, и в Доме Красной Армии всегда было полно народу.

Командир дивизии много времени проводил в подразделениях. Эта привычка еще с фронта. Командиры полков поначалу ворчали.

— Заранее бы предупреждали, товарищ комдив, — говорили полковые.

— Зачем беспокоить людей, — смеялся Дыбенко. — А то еще станете спешно все надраивать…

Привыкли. В любое время дня и ночи могли показать «товар лицом», без очковтирательства. Полки поднимались по боевой тревоге, перекрывая установленные нормативы. Дивизия вышла в своем военном округе на первое место по боевой и политической учебе, за что была награждена Красным Знаменем ЦИК УССР. Для вручения высокой награды приезжал заместитель председателя Совета Народных Комиссаров УССР, командующий войсками Украины и Крыма М. В. Фрунзе. Присутствовал он на военной игре и остался весьма доволен, о чем и сказал в своей речи после вручения знамени…

Дивизию всегда ставили в пример, по ней равнялись. Но начдив никогда не успокаивался на достигнутом сам и требовал того же от подчиненных. Командующий Харьковским военным округом А. И. Корк высоко ценил военные способности П. Е. Дыбенко. Он писал в аттестации: большая сила воли, энергия, умение быстро разбираться в обстановке; высокая требовательность и забота о подчиненных, все это создало несомненный авторитет Дыбенко… «Любит военное дело и работает добросовестно», — заключал Корк.

Отдавая всего себя делам в дивизии, Дыбенко находил время для партийной и государственной работы. Его избирали в партийные и советские органы Одессы. А время было трудное: в городе не хватало продовольствия, плохо обстояло с транспортом, многие промышленные предприятия стояли из-за отсутствия сырья и топлива. В гостинице «Пассаж», где размещался штаб дивизии, всегда людно: одесситы шли к Дыбенко за советом и помощью. И он ни к кому не оставался безучастным…

Не запускал и академические дела. Сдавал курсовые зачеты. Приближались выпускные экзамены. Для подготовки ему был предоставлен отпуск… И вот академия окончена. Профессора и преподаватели высоко оценили его знания.

В это же время, в 1922 году, из печати вышла книга П. Е. Дыбенко «Военная доктрина и эволюция армии». Сдал в типографию рукопись «Мятежники». Подходила к концу работа над книгой воспоминаний «Из недр царского флота к великому Октябрю».

Все шло хорошо. И Александра Михайловна наконец порвала со старыми друзьями из «рабочей оппозиции».

Радость омрачилась совсем непредвиденным… Он замечал, что Коллонтай стала придирчивой к нему, раздражительной, избегала встреч.

— Я занята, — говорила она Павлу Ефимовичу, когда тот звонил ей по телефону. «Срочно заканчиваю статью в «Правду». «Задержусь в Коминтерне»… «Работала она много всегда, но находила время для встреч. Значит, дело в другом, — размышлял Дыбенко. — Может, разница в возрасте? Ведь старше меня на семнадцать лет. Нет. Видно, я в чем-то виноват».

И вот последнее свидание в «Метрополе», где Коллонтай занимала небольшой