Когда дверь распахнулась, пропуская сгорбленную фигуру Эола, навстречу ему двигался секретарь лорда, держа за локоть смертельно напуганную Негу. Он втолкнул ее в опочивальню и захлопнул за ней дверь. Лорд сидел на корточках, молча ковыряя ногтями останки лиры, а она стояла, прижавшись спиной к двери, и каждое новое мгновение казалось ей страшнее предыдущего. В конце концов Дриз поднялся, подошел к Неге и, легонько потрепав ее за побледневшую щеку, сказал:

– Завтра придешь. В это же время. Сама. – Он сунул ей в руки щепки и обрывки струн – всё, что осталось от лиры. – А это где-нибудь по дороге выброси.

Он распахнул дверь, и молодая женщина в ужасе, пятясь, покинула опочивальню и, не смея повернуться, двинулась по коридору, пока не натолкнулась на Соула, стоявшего в трех локтях от входа в ожидании приказаний. Нега взвизгнула от неожиданности, и собственный крик вывел ее из оцепенения, и она побежала, стремясь оказаться как можно дальше от апартаментов лорда, прижимая к груди обломки лиры…

Стражник в ночном дозоре может верить на слово лишь своему начальнику, своему лорду и себе самому.

Из «Наставления ночной страже Холм-Дола»

Первая ночь, пока они двигались по землям Холм-Гота, прошла спокойно, если не считать криков ночных птиц, хрюканья вепрей и воя волков, которые первое время беспокоили Элла Гордога, впервые в жизни попавшего в столь огромные дремучие леса. Утром они сделали недолгий привал. Донат и Торн, так звали Служителей, сопровождавших эллора, развели костер, почему-то предпочитая сжигать не жаркий дуб, а дымную осину. Они согрелись и высушили одежду, на которую выпала обильная холодная роса. Спутники Элла оказались людьми скупыми на слова и даже движения, не позволяя себе ни слов, ни жестов, не вызванных необходимостью. При дворе королевы Элис было немало людей, которые за немногословностью скрывали свою глупость, а показной степенностью – неловкость, но вскоре Элл убедился, что Служители скромничают по каким-то другим причинам. Перед тем, как сесть на коней и продолжить путь, они обнажили мечи и, пока не погас костер, упражнялись в фехтовании, отрабатывая выпады, и каждое движение выдавало в них опытных бойцов.

Днем, когда они двигались вдоль границы Холм-Гранта, обозначенной широкой просекой, им попадались небольшие башенки, выложенные из грубого известняка, в которых, видимо, располагались пограничные заставы, но никто даже не вышел поинтересоваться, что за люди проезжают мимо них. Заставы казались совершенно безлюдными, а печные трубы, поднимавшиеся выше самых высоких деревьев, не выдыхали ни облачка дыма. Приближалась вторая ночь их путешествия, преодолев которую, они должны были оказаться у стен Холм-Дола. Поторопившись, можно было бы достичь цели и среди ночи, но Донат, который, как понял эллор, был назначен старшим, сказал, что ночью им ворота всё равно никто не откроет – все боятся оборотней, с которыми этой ночью им точно предстоит встретиться…

Действительно, как только последние закатные лучи покинули небо, в темных кустах началось странное шевеление, трещали ветки, гнулись стволы, а порывы ветра стали доносить странную вонь – то ли паленой шерсти, то ли гниющих останков.

– Эллор, приготовьте копье, – сказал вполголоса ехавший рядом с Гордогом Донат. – Сейчас они нападут.

Но всё произошло несколько по-иному… Сначала они услышали шлепанье копыт по размокшей дороге, потом разглядели двух всадников, которые двигались навстречу. Их силуэты можно было едва различить в темноте – кони были черны, а на всадниках болтались черные накидки, делающие их совершенно бесформенными. Когда они приблизились на три расстояния копья, Донат поднял левую руку, свободную от оружия, и крикнул в темноту:

– Остановитесь, путники, и назовите свои имена, а то мы сочтем вас врагами, и здесь ваш путь завершится! – Он направил свое копье на ближайший черный силуэт. По серебряному наконечнику пробежала голубая искорка, и в тот же миг оба встречных всадника скатились с коней, которые тут же встали на дыбы и превратились в лохматых великанов с глазами, светящимися красными угольками, и белым оскалом огромных челюстей. Донат, видимо, предвидел всё, что произошло, и метнул копье в ближайший силуэт. Оборотень взвыл от обжигающего внутренности серебра и бросился назад, свалив с лап того, кто только что был его всадником. Врагов осталось трое, когда Торн, ехавший чуть позади, метнул свое копье через голову Элла, который на мгновение замешкался, и поразил второго оборотня прямо в красную глазницу. Тот упал, не успев даже взвыть, видно, настолько хорошо Служители Храма знали уязвимые места этих тварей… А вот копье эллора хоть и точно вонзилось в лохматое брюхо, но удар оказался слишком силен, и серебряный наконечник вышел где-то недалеко от задницы оборотня, и смертельное для врага серебро не осталось в его теле, и он вновь бросился вперед. Элл успел соскочить с коня – действовать мечом было удобнее, стоя на твердой земле, – и точным ударом отсечь протянутую к нему лапу. Оборотень с воплем отступил, наткнувшись спиной на последнее чудовище, которое Донат и Торн вдвоем теснили к огромному дубу, и серебряный наконечник, торчавший из спины одного оборотня, воткнулся в бок другому. Раздался страшный двухголосый крик, оба огромных лохматых тела свалились на мокрую землю, продолжая дергать конечностями. Донат подошел к ним, двумя точными ударами отсек им головы и молча пошел к своему коню.

– Это чтоб не мучились? – спросил Элл у стоявшего рядом Торна.

– Это чтоб не ожили, – в тон ему ответил Торн и тоже направился к коню. – Поспешим, эллор, – добавил он, уже сидя в седле. – Они сейчас сюда понабегут со всей округи, и управиться с ними сможем мы только Истинным Именем Творца, а к чему лишний раз беспокоить Всевышнего – у него и так забот хватает…

Лишь пара оленей да какой-то безумный вепрь, который, споткнувшись, дважды кувыркнулся через голову, пересекли им дорогу этой ночью. Но еще долго Элл при каждом шорохе хватался за рукоять меча. Он хотел было вытащить свое копье из тела убитого оборотня, но Донат и Корн резко остановили его, да так, будто он чуть не схватился за ядовитую колючку. После очередного лесного рыка, пробудившего в эллоре воинственность, к нему поближе подъехал Корн и сказал:

– До Холм-Дольского замка уже не далеко, и чем ближе к нему, тем меньше оборотней. Тут ночная стража их недавно так покрошила, что Святитель даже хотел ихнего начальника, Олфа, в храмовую дружину переманить. Тот гонца принял, но переходить отказался, у вас, мол, Герант неплохо справляется, а тут, говорит, кроме меня, некому…

Через некоторое время Элл, успокоенный отсутствием оборотней и убаюканный неторопливыми размеренными шагами коня, задремал в седле, а очнулся он оттого, что конь остановился. Спутники его стояли рядом и вглядывались вдаль. Он посмотрел туда же и увидел длинный ряд слабеньких огоньков и один более яркий, разбрасывающий искры. Через мгновение он разглядел, что это факелы горят на крепостной стене, а большой костер полыхает на башне с воротами.

– Добрались? – спросил он у Корна, который был к нему поближе.