— В озеро! В озеро! Пусть малость охладится!

В зале поднялся шум, многие в знак одобрения стучали кружками о стол или топали ногами. Дональда схватили и, несмотря на его отчаянное сопротивление, на руках вынесли из зала. Следом за ними устремились кое-кто из служанок и оруженосцев, желавших поглазеть на любопытное зрелище. Между ними был и повеселевший Спенсер.

Когда шумная компания убралась на улицу, в зале опять возник тихий мерный гул от застольных разговоров. Фиона вздохнула с облегчением, беда миновала.

— Я же говорил тебе, не волнуйся. Хотя молва приписывает шотландцам грубый нрав, мои люди знают: я не потерплю бессмысленной жестокости, — сказал Гэвин, кладя руку поверх руки Фионы.

Сердце у Фионы сразу подпрыгнуло. От одного лишь тепла его ладони мурашки побежали у нее по коже. Может, свою роль сыграло еще не улегшееся волнение за Спенсера? Нет, скорее всего тут скрывалось нечто другое. Но что?

Гэвин ласково погладил пальцами ее кожу с тыльной стороны ладони. Дрожь пробежала по ее спине, Фиона смутилась еще больше от мысли, что он, вероятно, заметил ее волнение. Но сейчас она увидела, что и он неравнодушен к ней, что внутри его тоже горит желание прижать ее к себе крепче.

Ей хотелось того же самого. Перед ней возникло видение: ее пальцы гладят его широкую грудь, она целует его, а он отвечает ей не менее страстным поцелуем.

Откровенность желания смутила Фиону. Она искоса посмотрела на графа, пытаясь найти ответ в его глазах — почему она так иногда чувствует себя рядом с ним. Однако его лицо оставалось непроницаемым, как всегда, хотя в синих глазах проглядывало какое-то томящее его желание.

Нет, с нее хватит. Фиона встала.

— С вашего разрешения, милорд, я пойду.

Хотя она спрашивала разрешения удалиться, как любая кроткая, привыкшая к повиновению женщина, она не собиралась ждать его дозволения. Но не успела она сделать и двух шагов, как он взял ее за руку, удерживая на месте.

У нее едва не подогнулись колени. Боже мой, что за наваждение? Или это эль? Вздор…

— Гэвин.

— Что?

— Зовите меня Гэвин. — И, помолчав, добавил: — Фиона.

Глаза его загорелись, в них проглядывала настоящая страсть.

— Гэвин, — робко произнесла она, — желаю тебе доброго вечера.

Многолетняя привычка сохранять самообладание выручила Фиону из затруднения. Выпрямив плечи, она удалилась. Когда она пришла в свою спальню, там ее уже поджидала Алиса.

— Позвольте помочь вам, миледи, приготовиться ко сну.

Простые, бесхитростные слова ее горничной вывели Фиону из того странного состояния, в котором она находилась. Стараясь не обращать внимания на тревогу, проскальзывавшую в глазах Алисы, Фиона начала готовиться ко сну.

С помощью горничной она сняла платье и надела чистую сорочку, которая от частой стирки стала едва ли не прозрачной. Распустив волосы, она сидела в тихой задумчивости, пока Алиса расчесывала пышные волосы, покрывавшие ее плечи и спину золотистой вуалью. Напоследок Фиона ополоснула лицо, шею, руки и прополоскала рот.

— Мне остаться с вами, миледи… — тут Алиса запнулась, — до его прихода?

Фиона побледнела. Конечно, Алиса хотела помочь, как-то поддержать, но почему-то от ее заботы внутреннее беспокойство лишь увеличилось.

— Думаю, будет лучше, если ты уйдешь. Ах да, я почему-то не видела тебя за столом во время ужина? Ты ела?

Алиса покачала головой:

— Нет, мне что-то совсем не хотелось есть.

— Ничего, ничего, думаю, скоро привыкнем. Надо немного потерпеть.

Гримаса на лице Алисы показала, насколько она сомневается в том, что это произойдет быстро. Что могла сказать ей Фиона? Больше ничего утешительного, ибо ей самой на новом месте было и неловко, и непривычно.

Фиона осталась одна, наедине со своими мыслями. Она сидела в кресле и смотрела прямо перед собой на двери. Сердце у нее билось быстро-быстро, а руки оставались холодными как лед.

Ей было не столько страшно, сколько тревожно. Мучительно тревожно. Нет, не потому что она не понимала, что должно вскоре произойти. Напротив, прекрасно понимала: еще немного, и на пороге ее спальни появится граф. Нет, Гэвин.

Гэвин пристально, не отрывая взгляда, смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Он с нетерпением ждал окончания ужина, когда можно будет пройти к ней. Его воображение распалилось и рисовало сладкие видения, от которых у него пересохло во рту.

Внутри его все изнывало от желания, ему казалось, будто он чувствует под своими пальцами ее нежную кожу, ее пышные формы. Он сидел, ничего не видя перед собой, целиком погрузившись в свои мечтания. А перед его мысленным взором возникали их тела, переплетенные в сладострастных объятиях.

Гэвин припоминал прошедший день, и ему казалось, будто каждый раз, когда он смотрел на нее, внутри его все сжималось от чувственного томления. Ему нравилось в Фионе все, даже то, как она ела. Это было невероятно.

Святые небеса, он точно потерял голову.

Гэвин любил немало красивых женщин на своем веку, но то, что он чувствовал сейчас, казалось необыкновенным. Да, его влекло к этой женщине, но он испытывал не только плотское желание, а нечто более глубокое, будившее в нем все хорошее — нежность, любовь, доброту.

Ему припомнилась та самая их первая встреча в лесу, поразительная красота Фионы и ее досада на него. Еще тогда он удивился тому, как сильно эта женщина подействовала на него. О, как тогда ему захотелось нарушить одну из Божьих заповедей — не пожелай жены ближнего своего, его союзника и друга Генри.

— Сколько, однако, в ней гордости, — заметил Дункан, подливая эль в чашку Гэвина.

— И она удивительно красива, — согласился Эйдан. — Пожалуй, в зале нет ни одного мужчины, кого бы не грызло чувство зависти.

Гэвин поморщился. К его удивлению, им овладело не самодовольное ощущение от того, что ему принадлежала такая женщина, а скорее нерешительность. Что ни говори, а в женщинах он знал толк. Он не гнушался заглядывать к жрицам любви, не говоря уже о том, что два раза был женат.

Однако он впервые завел любовницу, с которой намеревался спать под крышей своего замка. Как бы снисходительно ни смотрели шотландцы на такую связь, но у стен есть уши. Прислуга, как и его окружение, в любом случае начнет судачить и сплетничать. Что ни говори, а от этого дурно попахивало.

Но какими бы благоразумными ни выглядели подобные мысли, они нисколько не ослабляли ни его влечения к Фионе, ни его желания разделить с ней ложе. Он точно потерял голову от любви.

Гэвин в который раз взглянул на лестницу, ведущую наверх, и тут же поспешно перевел взгляд обратно, словно уличенный в чем-то неприличном. Сейчас ему меньше всего хотелось слушать насмешки Дункана или колкости Эйдана. Делая вид, будто он не замечает взглядов Дункана, Коннора и Эйдана и еще бог знает скольких человек в зале, Гэвин поднял вверх свою кружку.