Арэт отбил подносом очередную тарелку с салатом, поудобней перехватил сумку с закопавшейся на ее дне крысой и устало отошел к чудом уцелевшей корзине с белыми розами, среди которых, по милости Ирридии, вольготно расположились морские деликатесы. Как же ему хотелось плюнуть на все и припечатать Корделию магической затрещиной к полу, затем схватить расшалившуюся Тенелис в охапку и удалиться прочь из помойки, в которую они превратили хороший ресторан. Но вмешательство в поединок равносильно оскорблению. А за такими вещами следуют обида, месть и прочие мерзкие вещи, нарываться на которые дракон совсем не хотел. И какой только демон дернул эту идиотку принять вызов? Мало ей острых ощущений в жизни, что ли? В любой момент Корделия может окончательно выйти из себя, и останутся от Ирры горстка пепла и оплавленная цепочка. Хм… Интересно, а камень пострадает?

Тряхнув головой, Арэт мысленно себя осадил: «Нет, ему нужен весь комплект: и артефакт, и его нынешняя хозяйка. Воспользоваться ситуацией и получить первое, пожертвовав вторым, это низко и… и неспортивно, в конце-то концов!»

Взгляд мужчины, скользнув за эмпирой, пробежавшей мимо с делано испуганным видом, снова зацепился за восторженную физиономию Кимира. «Хорошо еще, что тут шельмы мелкой нет», – подумал блондин и тут же скривился, заметив Ашку, неспешно идущую к Эльт-Ма-Гатто с двумя бокалами вина в руках. Причем в один она умудрилась по ходу еще и что-то подсыпать из перстня на пальце. Наверняка болотному сюрприз. «Ну-ну, не все коту масленица», – мысленно хмыкнул Арэт и снова переключился на своих женщин. Яркое зарево, вспыхнувшее посреди арендованной территории, поглотило обе девичьи фигуры. Мужчина метнулся было туда, но его тут же откинуло назад. Проклиная Кимира и Ашель, из-за которых он отвлекся от поединка, дракон поднялся с обломков раздавленной под его весом корзины и принялся напряженно всматриваться в светящуюся пелену. Его опасения не подтвердились. Когда чары рассеялись, он узрел не блондинку, гордо стоящую над обгорелым трупом соперницы, а брюнетку, нагло сидящую верхом на поверженной эльфийке.

– Эм? – почесав затылок, пробормотал Арэт.

– Так что ты там говорила про «твоего» мужчину, болезная? – поинтересовалась Ирридия, затем подцепила кончиком пальца каплю крови со лба соперницы и демонстративно облизнулась. Кори-эль задергалась, пытаясь скинуть с себя нахалку, но обнаружила, что не может пошевелить ни руками, стиснутыми холодными пальцами брюнетки, ни ногами, на которых та бесцеремонно устроилась. – Давненько я эльфятинки не ела! – хищно ухмыльнулась соперница, обнажая острые клыки. – Стоит попро… Ай! – воскликнула она, зло взглянув на того, кто посмел швырнуть в нее цветы… с водой. – Ты вмеш-ш-шалас-с-сь, – зашипела мокрая и злая эмпира, продолжая удерживать притихшую эльфийку. Тоже мокрую, ибо жидкости в вазе оказалось много, так что досталось обеим девицам.

– Я? – изобразив удивление, переспросила Ашка и, задумчиво посмотрев на фарфоровый сосуд в своих руках, аккуратно поставила его на пол. – Я просто хотела… хотела… подарить букет своей фаворитке в этом незабываемом сражении, то есть тебе! Вот этот. – Она указала пальчиком на свисающую с плеча брюнетки растительность. – Красивые цветы, правда?

– Я имею право вызвать тебя на дуэль, – зловеще проговорила Ирридия, внимательно изучая внешность девушки.

– А я имею право отказаться, – взяв под руку подошедшего к ней Кимира, ответила Ашель.

– А я имею право попросить вас закончить балаган, ибо мой кошелек не бездонный, леди! А платить за погром вы вряд ли станете сами, – встав с другой стороны от изобретательницы, проворчал Арэт.

– Как скажешь, красавчик, – не стала спорить эмпира. Она вообще выглядела какой-то дерганой. От былой собранности и веселости не осталось и следа.

Отпустив Корделию, брюнетка спрятала за спину начавшую неметь руку, а второй от души врезала эльфийке по симпатичному личику и, оставив росчерк своих когтей на холеной щеке, поднялась. Поверженная блондинка, схватившись за пострадавшее место, охнула, потом выругалась, а потом… предпочла красиво упасть в обморок, ибо растратила на последнее заклинание почти весь свой магический резерв. Вот только, несмотря на ее ожидания, «ворона» не умерла. Чары на нее просто не подействовали. Все, кроме вполне безобидного глумуара, изменившего прическу. Будто у проклятой конкурентки есть иммунитет к боевой магии. Но разве такое возможно?

Арэт тоже думал о том, как умудрилась выжить эмпира. Но он, в отличие от Кори-эль, был осведомлен больше, и поэтому списал все странности на действие Тенелиса.

Ирридия как-то чересчур поспешно извинилась перед драконом за испорченный вечер и, пообещав, что следующее свидание закончится куда интересней, вышла из зала с гордо поднятой головой, а там нырнула в самую затененную часть дамской комнаты и… исчезла. Демонстрировать знакомым Эльт-Ма-Ри то, что она связана с Тенелис, эмпира пока не хотела, потому и не ушла во мрак прямо с «поля боя». Мир сумрака привычно принял ее в свои объятия. Девушке было о чем подумать и куда пойти. А перед внутренним взором ее так и стояли желтые глаза той наглой девчонки, которая помешала проучить эльфийку. Такие глаза Ирридия видела только у одного человека – жены Артуа Эльт-Карти. И именно в присутствии желтоглазой пигалицы болезнь под названием «окаменение» вновь начала проявляться. Как тогда, в гостинице… Черная мраморная скорлупа сковала пальцы, ладонь, предплечье… она бы отвоевала и больше, но выпитая залпом бутылка крови ослабила приступ, постепенно сведя его на нет.

В высоком разрезе красной юбки на миг мелькнула стройная ножка, на щиколотке и тонких запястьях зазвенели золотые браслеты, змеящиеся из-под головного убора косы взметнулись в воздух, повторяя изящный пируэт танцовщицы. Ким поудобнее устроился, вытянувшись на боку среди разноцветных подушек, подпер голову рукой и поманил к себе прелестную плясунью. Но белокожая брюнетка, явно кокетничая, покачала головой, похлопала пушистыми ресницами и с тихим смехом продолжила кружиться по комнате, украшенной свисающими с черного потолка полупрозрачными тканями. Там наверху вместо привычных магических ламп горели настоящие звезды, откуда-то доносилось пение диковинных птиц, сильно напоминавшее любимую мелодию болотного дракона, а в раскрытые окна странного зала заглядывали какие-то крылатые малыши с колчанами стрел, украшенными алыми сердечками. Летающие детишки нагло ухмылялись, наблюдая за танцовщицей и драконом, и в какой-то момент мужчина мысленно пожелал, чтобы они исчезли. Пейзаж за окнами тут же сменился: теперь там, как и на потолке, царила черно-синяя ночь, украшенная серебристой россыпью созвездий.

Грациозно обогнув низкую софу, девушка опустилась на колени за спиной Кимира и запустила приятно прохладные пальцы в его шевелюру. Ловкие руки ласково помассировали кожу у корней распущенных волос, отчего мужчине очень захотелось замурлыкать. Будто он и вправду был котом, которого любимая хозяйка нежно почесывала за ушком. Ящер повалился на подушки и попытался перехватить тонкую кисть своей искусительницы. Брюнетка погрозила ему пальцем, а потом двумя ладонями обхватила его руку и потянула к себе. Острые ногти, словно дразня, пробежались по чувствительной коже запястья. Ким невольно рассмеялся. Танцовщица в притворном гневе чуть свела черные брови на переносице и склонилась, поднося кисть дракона к своим губам. Сквозь газовую вуаль этой обворожительной плясуньи ему на мгновение померещились острые зубы, но прикосновение было легким и возбуждающим, поэтому секундное беспокойство тут же отступило. Под губами красавицы бешено забился пульс. Пора было прекращать эту забавную игру. Вернее, переводить ее на следующую ступень. Резкий рывок – и обольстительница сама оказалась на подушках, придавленная тяжелым мужским торсом. Вуаль, повинуясь нетерпеливому жесту дракона, отлетела в сторону, и к ярко-алым губам девушки прижался горячий рот. Когда дыхания перестало хватать, Ким на миг отстранился и тут же прильнул к нежной шейке искусительницы, прокладывая дорожку из поцелуев по ослепительно белой коже. Девушка прерывисто вздохнула и… зашипела, будто растревоженная змея. Мужчина замер в недоумении, глядя на нее. Образ роковой красавицы менялся на глазах. Между оскаленными клычками показался раздвоенный язык, а в ярко вспыхнувших глазах темным остался лишь узкий зрачок, разрезающий желтую радужку.