— Матвей, может, съездите сегодня с Кристиной прогуляться?

Она обняла Кристину за талию, слегка прижимая к себе, и обратила на нее вопросительный взгляд. Кристина растерянно пожала плечами, и ей невольно пришлось взглянуть на Матвея, хотя за зеркальными стеклами совсем не было видно глаз, и ее окатила волна полной растерянности.

— Мам, извини, — быстро выговорил он, никак не переменившись в лице. — У меня сегодня дела в офисе. Я только к вечеру освобожусь. Как раз поужинаем вместе, как планировали. Так что вы поезжайте, а я просто хотел вас встретить.

— Вечно у вас обоих дела, — недовольно нахмурила брови Лариса Павловна.

Кристина изо всех сил делала вид, что ей все равно, и когда папа предложил ей провести день с ними, она с радостью согласилась, даже не желая смотреть в сторону своего обидчика. Только в груди у нее все равно поднималось мучительно болезненное чувство одиночества и предательства.

День прошел для Кристины наискучнейшим образом, если, конечно, не считать того, что Лариса выбрала для нее в подарок шикарное дизайнерское коктейльное платье за такую сумму, что даже папа, казалось, был не вполне согласен с ее выбором. Но Лариса настояла на своем, потребовав с Кристины обещание надеть его за сегодняшним ужином. Кристина не очень понимала, к чему такая торжественность, ведь ужинать они собирались дома, в особняке на М. Правда, когда наконец настал вечер, некоторое недоумение Кристины сошло на нет: сегодня явно затевалось что-то торжественное, о чем она и не подозревала. В холле у лестницы стоял необъятный благоухающий конусообразный букет из экзотических цветов, который сам был чуть ли не с Кристину ростом. В гостиной был торжественно накрыт стол, и, насколько Кристина могла судить, приборы, соусники и некоторые блюда явно были выполнены из серебра с позолотой. Стол тоже украшали цветы: два круглых пурпурно-белых букета из орхидей, роз и эустомы. На барной стойке в каменном с резьбой кубкообразном белом вазоне в древнеримском стиле возвышался развесистый букет — из белых роз, белых калл и белых гладиолусов.

Весь вид гостиной привел Кристину в трепет, потому что в мыслях невольно всплывали тени того, что здесь происходило между ней и двумя братьями несколько дней назад. Сейчас здесь было пусто, и девушка осторожно обошла комнату, остановившись у книжного шкафа, пестреющего от огромных кожаных с золотом корешков увесистых томин. «Кто же здесь читает Гете и Данте?» — невольно усмехнулась она собственным мыслям.

— Папина коллекция, — раздался за ее спиной голос Матвея, и Кристина резко обернулась. — Правда, он не столько читал, сколько все рассуждал о том, что все эти книги каждый обязан прочесть за свою жизнь. Классика всемирной литературы.

— Он давно умер? — спросила Кристина ослабшим от волнения голосом.

— Полтора года назад.

— Сочувствую.

— А что твоя мать?

— Родители просто развелись. С ней все в порядке, но мы мало общаемся. Она считает, что я уже взрослая и в ней не нуждаюсь.

Матвей понимающе хмыкнул и кивнул. Он подошел к Кристине, тоже рассматривая названия на корешках. Находиться рядом с ним было невыносимо возбуждающе, особенно теперь, когда он стал таким неприступным, сдержанным и серьезным.

— Почему ты ни разу не позвонил? — вдруг выпалила она, не выдержав.

— А разве я должен был? — повернулся он к ней с выражением подчеркнутого равнодушия на лице. Девушка вспыхнула и опустила лицо.

— Конечно, не должен, — небрежно закатила глаза она. — Я думала, что… просто ты захочешь это сделать.

Матвей молча смотрел на нее, и когда она отважилась взглянуть на него, увидела его ухмыляющиеся губы.

— Я не бегаю за девушками.

Это прозвучало как пощечина.

— Как… практично! — эмоционально выдохнула Кристина и отвернулась, чтобы скрыть собственное разочарование.

— Даешь мне понять, как тебе все понравилось? — в его тихом низком голосе появилась легкая хрипотца, и девушку словно током ударило от его ехидненькой интонации.

— Ведешь себя… как полный придурок! Я в тебе разочарована, если хочешь знать, — гневно высказала она ему, отвернувшись, и пулей вылетела из комнаты, в проходе чуть не налетев на Ларису Павловну. Все ее лицо пылало, и истолковать подобную реакцию мудрая дама могла вполне однозначно, но предпочла сделать вид, что ничего не заметила.

— Подойди-ка сюда, Матвей, — ледяным тоном пропела она, испепеляя сына взглядом медузы-горгоны, когда Кристина убежала вверх по лестнице.

Матвей тяжело вздохнул и повернулся.

— Чего тебе?

— Что здесь только что произошло?

— Абсолютно ничего… — он развел в стороны руки и для убедительности пожал плечами и помотал головой.

Лариса Павловна настороженно обернулась и осмотрела пустой холл у себя за спиной, затем прикрыла дверь в гостиную и слегка приблизилась к сыну.

— Кажется, на днях речь шла о том, чтобы я не вмешивалась в ваши дела и не портила вашу репутацию в глазах отца этой барышни. Насколько я помню, Лука был в этой беседе крайне груб и бросался серьезными угрозами, хотя у меня и в мыслях не было демонстрировать перед своим новым супругом все мерзкие стороны вашего поведения. Наоборот даже, я надеялась на ваш здравый смысл. И что я теперь вижу? Почему девушка вылетела отсюда в таком состоянии?

— Понятия не имею о чем ты… — стиснув челюсти, мрачно сцедил Матвей и в конце добавил, как плевок: — мама! А вообще ты бы лучше позаботилась о своей репутации. То, что у тебя с Лукой зашла обо всем этом речь, говорит лишь о том, что ты первой чем-то ему пригрозила. Лука слишком осторожен, чтобы делать первый шаг.

— По-моему, ты плохо знаешь своего брата.

— Это ты никого из нас не знаешь, ни его, ни меня. Да вообще иди ты к черту. Не тебе меня жизни теперь учить. Были учителя и получше.

Он окинул ее презрительным взглядом и вышел из комнаты, затем из дома, в сад, обошел особняк кругом и остановился у клумбы с красными розами. Пытаясь совладать с приступом гнева, Матвей сжал в руке один бутон, и тот рассыпался на кусочки, которые проскользнули между его пальцами и попадали на гравийную дорожку.

Из окна своей спальни его вдруг увидела Кристина. Она отступила за штору, и сердце ее билось, как воробей, попавшийся в сеть, то ли от обиды, то ли от тягостной и до конца не осознанной влюбленности.

Когда Кристина спустилась в назначенный час к ужину, в холле играл рояль. За ним в белом фраке сидел приглашенный музыкант, который с открытой улыбкой кивнул девушке, когда она проходила мимо. Звучал какой-то фоновый джаз. В гостиной вместо люстр и торшеров горели не понятно откуда взявшиеся свечи в огромных подсвечниках. От них было душно, и мягкий сумрак как-то давил со всех сторон. На Кристине было то самое маленькое черное платье — тонкий шелковистый мерцающий трикотаж в виде простой облегающей маечки на широких плечиках, а от середины бедра — объемные плиссированные воланы, переплетенные между собой в неповторимой идиллии, спускающиеся всего сантиметров на пятнадцать ниже ягодиц.