— Я собрала тебе сухих фруктов, орехов и меда, — сказала она. — Возьмешь с собой в обитель.

Вей выпрямился еще сильнее, кадык его дернулся, и длинная серьга качнулась в ухе. Он посмотрел на Чета, который, усмехаясь, вытирал ладонью кровь с губ, и едва заметно вздохнул.

— Я не могу отказаться, почитаемая жена Мастера, — сказал он негромко, — но не нужно подкармливать меня, как бродягу. В обители почти двадцать послушников, несправедливо, если за общим столом я буду сытее остальных.

— Вот и выставишь на общий стол, — посоветовала Света, на миг с выражением бесконечного терпения подняв глаза к небу. — Бери и не расстраивай беременную женщину. Иначе я сейчас еще чего-нибудь принесу.

Вей Ши поспешно взял узелок и едва заметно покачал головой. Вот как у прямого и честного Мастера могла завестись такая хитрая жена?

Четери, в очередной раз ожидающий, что победит — желание супруги накормить бедного мальчика или гордость этого самого мальчика, с удовлетворением хмыкнул.

— Ты заслужил сегодня отдых, — сказал он. — Я доволен тобой, Вей Ши.

Ученик едва заметно склонил голову.

— Благодарю, Мастер. Разреши мне идти. Я хочу навестить феби Амфата. Бывало, что вечерами у него болело сердце.

— Иди, Вей Ши, — улыбаясь, кивнул дракон. — Завтра же в полдень приходи ко мне. Твой дед рассказал мне о видениях маленькой Рудлог, но мне нужны детали и от тебя.

Вей напрягся, нахмурился, но кивнул.

— Как пожелаешь, Мастер.

— Я не попрошу ваших секретов, — понимающе успокоил его Чет, снова привлекая к себе Свету и щекоча носом ей макушку. — Мне будет достаточно того, что касается Песков.

Когда Вей ушел, Владыка, не торопясь в покои, остался стоять под темнеющим небом, обнимая Светлану и умиротворенно слушая пение птиц.

— Чет? Ты что-то скрываешь? О каких видениях шла речь? Это касается тебя? — не выдержала супруга, отклоняясь и заглядывая мужу в лицо.

— Скрываю. Чужие тайны, — лениво откликнулся дракон, снова притискивая ее к себе. — Постой так. Ты такая уютная, Светка, что я прямо сейчас засну.

— Ничего страшного? — проговорила немного успокоившаяся Светлана.

— Угу, — промычал Владыка с закрытыми глазами, прижимаясь к ней.

— У него в ухе ведь серьга Каролины? Ты расскажешь, что произошло?

— Угу, — повторил Четери. Сжал ее там, куда дотянулся, удовлетворенно хмыкнул. — Что могу, расскажу. Сейчас пойдем в купальню, ты будешь меня мыть и гладить, а я говорить. Устал я, как скаковой конь, и несет от меня так же.

Света уткнулась носом ему в грудь и с удовольствием вдохнула.

— Ты вкусный. И красивый. И смешной.

— Хвали меня, женщина, хвали, — самодовольно сказал Чет, улыбаясь ей в макушку. — И я буду, как прежде, есть у тебя из рук.

Через несколько минут в купальне он очень осторожно — чтобы не поскользнулась и не испугалась — помог Свете опуститься с ним в теплую воду бассейна для омовений и, закрыв глаза, подождал, пока жена распустит ему косу, а затем начнет мыть волосы. И, чувствуя себя совершенно счастливым, рассказал про раскрывшийся дар юной Каролины и про то, что придется ей остаться в Пьентане у императора.

Он почти задремал там, под ласковыми руками жены. Вспоминался ему сегодняшний день и то, как пригласил его император прогуляться вокруг пруда. И когда они шли по вымощенной черными камнями дорожке, усыпанной белыми лепестками цветущих по обе стороны карликовых вишен, император тихо и спокойно сказал спутнику:

— Ты должен знать, что когда я считывал видения юной тамиянь, я узрел твою смерть, Владыка. Ты был страшно изранен, и сердце твое уже не билось.

— Я видел это на рисунке девочки утром, — ответил Четери. — Но она не нарисовала моего врага. Не рассмотрел ли ты его, светлый император?

Хань Ши покачал головой. Остановился, склонился, притянув к себе зеленую ветку, покрытую нежными крошечными соцветиями, и глубоко вдохнул цветочный запах, с печалью глядя на Четери.

— Это было бы полезно, но не так важно, — проговорил Мастер спокойно. — Ведь в любом бою самый главный соперник — это я сам. Себя надо преодолевать, тогда никакой враг не страшен.

— Как же радуется мое сердце общению с тобой, — умиротворенно проговорил император.

— Только ли для этого ты позвал меня посмотреть на вишни? — усмехнулся дракон.

— Нет, — качнул головой старый тигр. — Есть у меня к тебе просьба. Удержи моего внука в Тафии, пока не закончится война. Я прошу не за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить.

— Прости меня, светлый император, — грубовато сказал Чет, — но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов.

Хань Ши вздохнул.

— Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам.

— Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе — еще больше, — заметил дракон. — Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его.

— Ты прав, дракон, — мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. — Но все же я прошу тебя запретить ему.

Четери покачал головой.

— Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо?

Император некоторое время молча шел рядом.

— Можно быть мудрейшим и опытнейшим, — произнес он тихо