Конечно, отчасти Токареву можно понять: в сорок семь лет Три Эс выглядит вполне достойно — высокий, статный, всегда гладко выбрит и аккуратно одет, спокоен, рассудителен и всегда внимателен к женскому полу. Залысины на голове и наличие живота, несомненно, слегка омрачают достоинства Три Эс, но, в общем и целом — впечатление он производит положительное.

Только я собираюсь тронуться с места, как вспоминаю, что оставила на рабочем столе материалы для завтрашней встречи. Немного поразмыслив, все-таки принимаю решение вернуться в офис. Поднимаюсь на лифте на четвертый этаж и сталкиваюсь с охранником.

— Вы во вторую смену? — нелепо улыбаясь, спрашивает он.

— Нет, — отвечаю как можно менее резко. — Забыла документы.

Что-то пробормотав себе под нос, он заскакивает в лифт и уезжает. Разве он не должен находиться на посту все время? Прохожу в опен-спейс и быстрым шагом направляюсь к своему отсеку, но останавливаюсь в нескольких метрах, услышав голос Ани:

— Сема, я не могу больше! Она никогда не оставит нас в покое!

Сема? Что еще за Сема? Безухова, похоже, окончательно чокнулась! Продолжаю свой путь, о чем, достигнув цели, жалею: возле моего стола Три Эс сжимает в объятьях Аню и целует ее. Подумав несколько секунд над возможными вариантами дальнейшего развития событий, решаю объявить о своем присутствии, откашлявшись в кулак. Аня отскакивает от Три Эс, как ошпаренная.

— Добрый вечер, — произношу я.

Оба уставились на меня, будто перед ними возник призрак отца Гамлета.

— Добрый вечер, Мария, — спустя минуту отвечает Степанов. — Что ж, я пойду.

Когда он удаляется, мы с Аней долго смотрим друг на друга и молчим. Произошедшее никак не укладывается у меня в голове: она и Три Эс? Это же просто смешно! Полное отсутствие (как казалось) эмоций и глубокая незаинтересованность романтическими приключениями — разве это все не про Безухову? Разве не она использует сердце только лишь по прямому назначению и сохраняет рассудок во здравии, мысли — в порядке, душу — в безмятежности?

— Вернулась за документами, — подхожу к столу и беру в руки папку. — До завтра.

— Подожди… Давай поговорим.

— Ты не должна мне ничего объяснять.

— Знаю, но все-таки объяснюсь. Только не здесь.

В кофейне неподалеку от офиса нет посетителей, поэтому мы занимаем столик возле окна, что было бы невозможным во время ланча. Официантка, молоденькая девушка с ярко-малиновыми волосами, собранными в два хвоста, подскакивает, едва мы успеваем присесть.

— Меня зовут Наташа. И еще — у нас новый десерт! — радостно сообщает она.

— Отлично, — изображаю улыбку. — Нам два новых десерта и два больших капучино.

Аня заговорила, только когда официантка удалилась на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас.

— Ты, наверное, удивлена…

— Нет, что ты! Всегда подозревала, что Степанов — твой любовник, а с Токаревой крутит для отвода глаз! — закуриваю.

— Можно? — Аня взглядом указывает на пачку сигарет.

— Ты еще и куришь?

Молча она придвигает к себе пачку, не без труда извлекает оттуда содержимое, потом какое-то время возится с зажигалкой и, наконец, приложив сигарету к губам, делает маленькую затяжку. Глядя, как неумело Безухова курит, я не могу скрыть улыбку, но ей, судя по состоянию, вовсе не до смеха.

— Не понимаю, зачем тебе объясняться — я в любом случае никому ничего не скажу, — выпускаю струйку дыма.

— Знаю…Ты — кто угодно, только не сплетница.

— Кто угодно? Спасибо на добром слове!

— Я не это имела в виду, — спешит оправдаться она. — Хотя, ты же знаешь, что о тебе думают…

— Все так ужасно? — изгибаю бровь. — Впрочем, лучше не отвечай: предпочитаю оставаться в сладком неведении.

Это, конечно же, ложь. Было бы интересно узнать, что думают обо мне коллеги на самом деле, но я не признаюсь в этом ни Ане, ни кому-либо другому. Зачем? Это все лишь коллеги, ничего личного — просто бизнес. Какое мне дело до их мнения? Тем более, моя репутация чиста, как утренняя роса на альпийском лугу, поэтому и переживать не о чем.

Затушив окурок, Аня продолжает смотреть на пепельницу. Прикусив нижнюю губу, она вертит салфетку в своих длинных пальцах.

— Аня, тебе не обязательно объяснять произошедшее. Я даже не уверена, что хочу это слышать, — произношу я как можно мягче.

И это, конечно же, тоже ложь. Слишком много лжи для одного вечера!

— Но я бы хотела с тобой поговорить, — Аня комкает салфетку. — Мне НУЖНО выговориться.

Ей нужно выговориться? Быть может, дать телефон моего психоаналитика? Он с радостью выслушает и, возможно, даст пару дельных советов. Он, а не я! Ну что я ей скажу? Правду? Или снова солгу? Ужасно, но душевные терзания Безуховой меня не сильно заботят, даже несмотря на симпатию к ней. Но… Вдруг ей больше не с кем поговорить? Чувство вины открывает левый глаз и зловеще улыбается.

— Если ты хочешь рассказать именно мне, то, конечно же, я выслушаю, — улыбаюсь как можно дружелюбнее. — Ты отнюдь не посторонний человек для меня.

Возможно, это тоже ложь, но я изо всех сил пытаюсь убедить себя в обратном, чтобы чувство вины снова заснуло и не просыпалось больше никогда! Аня выглядит удивленной.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

— Я… Думала, что тебе нет дела до личной жизни сотрудников. То есть… Ты хороший начальник: на работе всегда прикроешь, поможешь, решишь проблемы. За тобой — как за каменной стеной. Но…

— Все по протоколу, да?

— Да…

Теперь ясно — я хороший начальник, но, видимо, не очень хороший человек. Прикрою на работе, помогу по работе, решу рабочие проблемы — сделаю все, чтобы сотрудникам комфортно работалось. А что до их личной жизни — это все не ко мне. Вот от Рябинова при всем его аморальном поведении можно добиться человечности: он выслушает, проникнется и войдет в положение. Ведь это он, а не я заступился за Малинову перед Петровичем, в результате чего Тамара осталась на своем месте. Теперь ее юбки стали длиннее, блузки — плотнее, поведение — сдержаннее. Она стала ответственно относиться к своим должностным обязанностям. И этого от моей подчиненной добился Рябинов, а вовсе не я! Я не старалась решить проблему, а предпочла ее устранить. Чувство вины открыло оба глаза и оскалилось. Видимо, я слишком увлеклась гонкой за должностью директора департамента… Но ведь никогда не поздно исправиться! Начну с Ани.

— Мне есть дело до всех, а до тебя — в особенности. Давай поговорим.

Она несколько минут смотрит на меня, словно принимая решение. Официантка с малиновыми волосами выставляет на стол наш заказ: два новых десерта и два больших капучино. Поинтересовавшись, не нужно ли нам еще что-то, и получив отрицательный ответ, она удаляется.