вывертываясь из рук. Напомню — Макс-Аксель собирал весь металл. Некоторые даже погибли от этого, когда засевшие в телах и не извлеченные врачами пули и осколки внезапно были из этих тел вырваны. А уж сколько людей зубных протезов лишилось…

Так вот, солдаты увидели КТО прилетел в столь необычном летательном аппарате, и оружие в их руках само собой начинало опускаться. Ну не привыкли советские солдаты с детьми и женщинами воевать (нет, не спорю — были и отдельные части, что проводили карательные акции с конца революции и по начало войны, то там, то здесь. Те же Котовский или Тухачевский, которые славно «повеселились» на Тамбовщине во время Антоновского восстания. Но их было мало. Мерзавцев редко бывает много. Иначе общество из них состоящее не выживает. В основном же за Родину воевали честные и добрые, простые мужики под тридцать-пятьдесят лет (молодежь повыбили еще в сорок первом — сорок втором годах), у которых свои семьи по домам остались. А у многих дома эти к тому же на оккупированных территориях остались). Вот и опускались стволы в руках суровых обветренных мужчин.

Потом из толпы бывших лагерников вышли люди покрепче: Фьюри (а росту в ней сто восемьдесят с лишним сантиметров и отнюдь не анорексичное телосложение), Кэп, Картер, коренастый коротышка Логан, здоровяк Дум-Дум Дуган…

Я? Нет, я не вышел. Я остался сидеть, где сидел. Ко мне же сбоку привалился усталый, но счастливый Макс Эйзенхарт.

Кто встречал Николь со товарищи со стороны хозяев, я не приглядывался. Мне не было интересно. Тут уже политика. Дело было там. Дело закончилось здесь. А остальное — политика.

И, к сожалению, Макс в игре политиков теперь козырная карта. Причем ранга никак не ниже Джокера. Козырной Джокер. Жесть. Что за херня в голову лезет в такой момент. Закурить бы, да нечего. Ну и слава Вселенскому Разумному Началу. Дурацкая привычка. Не стоит ее себе подсаживать, а то буду, как выхлопная труба Логан, что с сигарой не расстается. Его по этому запаху, что уже даже в кожу въелся, как по красному пунктиру, выследить можно, даже неделю спустя, как он прошел.

Вот все удивляются, как канонный Саблезуб умудрялся канонного же Росомаху каждый его день рождения находить. Да элементарно — он его чуял. И примерно знал район обитания данного неспокойного субъекта (он ведь тихо сидеть просто не может — обязательно во что-нибудь вляпается. Что-нибудь мокрушное. Что за собой характерные тройные порезы на трупах оставляет).

Пусть я не пошел к ним, это не значит, что удачно вывернулся. Подошли ко мне они.

Имен не знаю — не стал интересоваться. Представительные такие дяди в кожаных плащах. Некоторые в форме НКВД.

— Мистер Крид? — обратился один ко мне.

— Я Крид, — повернул я к ним голову. Чуть подумал и поднялся во весь свой рост, безсознательно прикрывая собой оставшегося сидеть на месте Макса.

— У вас хороший русский, — заметил тот же человек, что начал разговор.

— Потому что я Виктор Иванович Крид. Сын бело-иммигранта. Русский я, — решил придерживаться такой линии поведения и истории я.

— Виктор Иванович Крид? — удивился он. — Нам докладывали, что весной сорок второго человек с таким именем действовал в тылу фашистов под Москвой.

— Развед группа? — усмехнулся я. — Живые они еще?

— Командир группы, старший лейтенант Воронов удостоен Звезды Героя… посмертно, — несколько помрачнел человек в кожаном плаще. Да и у меня улыбка мгновенно пропала.

Помолчали.

— Как же вы в Аушвице оказались? — задал тупой вопрос человек в форме НКВД. Тупой, но профессиональный.

— Как и все — в плен попал, — не стал темнить я.

— Судя по тому, что о вас докладывали, не представляю, как это возможно, — продолжил он.

— У фрицев и действительно сильные бойцы есть. На любую хитрую гайку найдется свой болт с левой резьбой.

— И каковы ваши дальнейшие планы, товарищ Крид?

— Я — гражданин Франции. Планирую до нее дойти. Освободить от фашиста. Пока так, — ответил им я. Что-то при взгляде на эту компанию, тяга на Родину резко глохнет. И появляется совершенно ей обратная.

— А товарищ Эйзенхарт? — перевел он внимание на сидящего за мной Макса. Ну естественно! Ради него они и подошли. Я — не того полета птица. Может и сам по себе интересен, но не настолько, как ОМП Эйзенхарт Козырной Джокер этой крапленой колоды.

Собственно, я только сейчас подумал, что само наличие его у одной из воюющих сторон есть окончание войны. Как минимум повод для переговоров.

— Он взрослый самостоятельный человек. Сам скажет, — решил не говорить за Макса я. Пусть действительно сам решает.

Человек в кожаном плаще повторил вопрос Максу по-немецки. Макс поднапрягся и встал на ноги. Но был еще слаб и оперся о мое плечо.

— Я с Виктором, — твердо заявил пацан на том же языке. Хоть и немец, а я-то знаю, что русский язык он понимает.

— Как скажете, товарищ Эйзенхарт, — протянул для пожатия руку человек в кожаном плаще. — Как скажете.

* * *

Глава 20

Мои прогнозы о том, что с появлением Эйзенхарта в Союзе война закончится, оказались чрезмерно оптимистичными.

Война разгорелась, как никогда раньше. Характер ее изменился. Союз, стоило только Максу отоспаться, отъесться и принять предложение уполномоченных товарищей, перешел в стремительное наступление.

Танковая армия Манштейна перестала существовать в тот же день, как секретное оружие под кодовым названием «Магнит 43» (как по всем бумагам и официальным сводкам Информ Бюро стал проходить Макс) было впервые применено на Курском направлении. Пошло наступление. Погнали пленных. Вроде бы все хорошо, восторг, воодушевление, боевой дух…

А ночью на ставку, где ночевали и мы с Максом, пошли в атаку вампиры вооруженные деревянными арбалетами, заряженными стрелами со стеклянными наконечниками. При поддержке оборотней со стеклянными же ножами и магов.

Выяснилось, что ребята в кожаных плащах тоже ребята совсем не простые. Да и девчата с непростыми возможностями где-то рядом с нами в лесу обретались. И ни на ком из них, что тех, что других, ни грамма металла.

Разгорелся бой. Всем работы хватило. Две девушки в маскировочных халатах, одна с бубном, другая с посохом, взяли на себя четырех магов. Не силен я в этом деле, не знаю, что и как там у них творилось в «тонких сферах», но за скобки все шестеро вышли и под ногами не мешались (хотя, еще кто кому: что немецкие маги, что русские девчата херашили по площадям и особенно друг по другу, что не приведи Господи, да не обидится на меня Будда).