Они вернулись в имение Чевингтон, чтобы позавтракать и переодеться, перед тем Как ехать на бега, и граф нисколько не удивился, не заметив нигде Калисты.

Случайно он услышал, как леди Чевингтон спрашивала у прислуги, где ее дочь.

— Мисс Калиста уже уехала, миледи. Я думала, вашей светлости известно, что она собирается отправиться на бега рано утром.

— Она поехала верхом? — поинтересовалась леди Чевингтон.

— Да, миледи.

— Она ведь прекрасно знала, что я хочу, чтобы она поехала со мной в экипаже! — раздраженно воскликнула леди Чевингтон.

Затем сообразив, что уже слишком поздно и она все равно не может ничего изменить, переключила все свое внимание на гостей и больше не упоминала о дочери.

Во время скачек графу на мгновение показалось, что он различил Калисту среди публики, собравшейся на холмах, по другую сторону беговой дорожки.

Он был почти уверен, что узнал Кентавра с его белой звездочкой на лбу и белоснежными чулками на передних ногах.

Но если это и была Калиста, то она нашла себе весьма укромное местечко, хорошо укрытое от любопытных взглядов зрителей на трибунах, и у графа создалось впечатление, что она приготовилась наблюдать за скачками из самого дальнего уголка ипподрома, предпочтя его удобному креслу где-нибудь в первом ряду.

Лошадь графа с блеском победила во втором заезде и немного обошла соперников в третьем.

Он проиграл, как и ожидал, впрочем, всего лишь в одном из трех заездов, в которых участвовал, но это не могло погасить его радости, и он возвращался в имение Чевингтон в приподнятом настроении.

— Хороший выдался для тебя денек, Озри, а? — улыбнулся лорд Яксли.

— Прекрасный! — ответил граф.

— Надеюсь, завтра тебя ожидают еще более блестящие победы!

— Ты же знаешь, это совсем другое дело, — сказал граф. — Против нас будут выставлены лучшие лошади Англии, и я не очень-то уверен, что Делос будет на высоте.

— Думаю, он покажет себя! — не теряя оптимизма, возразил лорд Яксли. — Я скажу больше, Озри, — это будет необыкновенно важная для тебя победа, которая сделает твое имя еще более популярным. Люди любят тебя, и многие из них ставят свои деньги не столько на лошадь, сколько на Озри Хелстона!

— Что-то ты стал чрезвычайно добр и любезен к моей персоне, — с иронией проговорил граф.

— Я говорю совершенно искренне, — ответил лорд Яксли. — Существует множество владельцев лошадей, до которых публике, выбравшейся на бега немного поразвлечься, нет абсолютно никакого дела. Но ты не из таких…

На следующий день, когда лошади, завернув за угол, сгрудились в кучу, выйдя на прямую, ведущую к финишу, граф пристально, не отрываясь вглядывался в беговую дорожку.

На таком расстоянии было совершенно немыслимо разглядеть свою лошадь в этом пестром калейдоскопе красных, зеленых и желтых жокейских курток и множества разноцветных кепи.

Лошади приближались, и внезапно на ипподроме воцарилась какая-то странная необычная тишина, точно все зрители — мужчины, женщины и дети, собравшиеся здесь, разом затаили дыхание.

Затем справа от ограждения граф вдруг заметил Делоса; он шел впереди.

Сначала он оторвался от лошади, шедшей с ним голова в голову, всего лишь на длину носа, затем на длину шеи, вот уже он обошел ее на полкорпуса, и радостный, оглушительный рев зрителей потряс трибуны, когда он миновал финишный столб, вырвавшись вперед на два полных корпуса.

«Молодец, Озри!», «Великолепный заезд!», «Поздравляю, старина!», «Браво!».

Казалось, все одновременно хотели поздравить графа, протискивались к нему, чтобы пожать ему руку, а он, с радостно блестевшими глазами, с победной улыбкой на губах, спускался с трибуны, направляясь к загородке, где расседлывали лошадей.

Тренер был так возбужден и взволнован, что только бормотал что-то бессвязное, а в глазах жокея, когда граф поздравлял его, блестели слезы.

Один лишь виновник торжества, Делос, казалось, возвышался над всей этой суетой, равнодушный ко всему; он стоял спокойно, слегка потряхивая головой и шевеля ушами; по нему не было заметно, чтобы он хоть сколько-нибудь устал, словно и не он только что блестяще преодолел длинную и трудную дистанцию.

Когда граф с триумфом вернулся в имение Чевингтон, хозяйка дома и остальное гости осыпали его похвалами и поздравлениями, и, как впоследствии заметил лорд Яксли, не хватало только лаврового венка, чтобы полностью воссоздать сцену чествования древнеримского победителя!

Радость собравшихся, без сомнения, еще более возрастала благодаря тому, что большинство из них поставили на Делоса весьма значительные суммы.

Сделать это побудил их не столько сам граф, сколько его друг, лорд Яксли, который, последовав на этот раз его совету, хотел, чтобы никто не остался в убытке.

— Кому сегодня не повезло, так это букмекерам! — заметил лорд Яксли, когда они с графом поднимались в свои комнаты, чтобы переодеться к обеду — Зато вчера они могли поживиться, — ответил граф. — Во втором заезде я выиграл десять к одному.

— Твои лошади записаны на завтра? Граф отрицательно покачал головой.

— Думаю, если нам повезет с Делосом, все мои тренеры и жокеи не захотят больше размениваться по мелочам. Существует ведь еще Золотой кубок Эскота!

— Ты никогда не бываешь полностью доволен, Озри! — поддразнил друга лорд Яксли.

Обед на этот раз проходил еще более шумно и весело, чем в предыдущие вечера. Леди Чевингтон пригласила на него соседей со всей округи, и граф узнал, что после обеда будут танцы.

Он размышлял, не это ли тот хитрый способ, который должен привести Калисту в его объятия, но, к сожалению, он был лишен удовольствия услышать разговор, который несколько раньше произошел между девушкой и ее матерью.

— Вчера вечером за обедом ты опять села не на то место, — сурово выговаривала дочери леди Чевингтон. — Точно так же ты поступила и накануне. Тебе прекрасно известно, что я собиралась усадить тебя рядом с графом.

— Простите, мама, — ответила Калиста, — но мне очень хотелось сесть рядом с лордом Джорджем Бентинком, и я подумала, что вы не будете иметь ничего против, если я поменяю карточки.

— Я категорически против, — отрезала леди Чевингтон. — У меня было продумано все до мельчайших подробностей, и, как ты прекрасно знаешь, я хотела, чтобы ты побеседовала с графом Хелстоном.

— Вы ведь уже расстались с нелепой мыслью о том, что я могла бы стать женой графа, не правда ли? — спросила Калиста.

— Мысль эта вовсе не нелепа и не абсурдна, и я, без сомнения, собираюсь выдать тебя замуж именно за него, — возразила ее мать.

— В таком случае, могу вам твердо пообещать, что вы будете разочарованы, мама. У меня нет желания выходить замуж за графа, и, как известно, его тоже не интересуют молоденькие девушки вроде меня.