Альварез поднялся.

— Придержи для меня место в своей постели, Марина. Сегодня ночью я не хочу быть один.

— Это нехорошо для тебя, мой господин. Ты должен подумать о своей славе.

На этот раз в ее голосе не было иронии. Только звучание чудесных островов и теплого моря.

Он взглянул на Марину. Интересно, сколько ей лет? Увидит ли она когда-либо снова свои острова?

— Думаешь, честный трах повредит моей славе? — Его голос прозвучал слишком громко. Слишком резко. Слишком тяжело — после всего выпитого прошлой ночью вина. — Моя сегодняшняя задача — вот чего нужно стыдиться. Она не для рыцаря. Сегодня ночью мне понадобится мягкая грудь. А еще вино. Много вина!

Марина отпрянула от него и опустила взгляд. Она молчала. Было совершенно очевидно, что ей уже доводилось иметь дело с пьяными фраерами. Ему стало стыдно. Он — мастер флота. Рыцарь! Он не имеет права выходить из роли. Альварез засопел. Да чего стоят все правила в такой день?

Он поднялся с постели, потянулся к узелку и принялся одеваться. Лохмотья, которые она ему принесла, пахли действительно мерзко. Он еще может остаться. Пустить все на самотек. Если сейчас он уйдет, то покроет себя бесчестьем. Если останется, станет предателем. Как он дошел до этого?

Осмотрел себя с ног до головы. Сандалии, штопаные штаны и ветхая серо-коричневая рубашка. Завязал пояс. Пеньковая веревка. Как для виселицы.

Альварез повернулся к Марине и положил еще одну серебряную монету на постель — в благодарность за ночь.

— Извини, если я был ворчлив. Дело не в тебе. Прости меня.

Мастер флота нагнулся за мешком, в котором лежали обноски, перебросил его через плечо. Ушел не прощаясь.

Комната Марины находилась на галерее второго этажа «Морского быка», самого большого и популярного трактира в портовой крепости. Дешевый кабак, где Альварез мог не опасаться встретить своих офицеров. Холодный запах табака и вонь прокисшего пива — вот и все, что осталось от пирушки прошлой ночи. Никто из тех, кто побывал в Вахан Калиде, не вернулся бедняком. Целыми днями они грабили город Других. Теперь золото эльфов текло в кассы кабаков и публичных домов.

Альварез спустился по широкой лестнице в общую комнат, Две масляные коптилки отбрасывали слабый свет. Юная девука подметала с пола тростинки, напевая какую-то песню. На него она внимания не обращала.

Из кухни доносился запах свежеиспеченного хлеба, перебивая вонь прошедшей ночи. У мастера флота потекли слюнки. Ему понадобится меньше часа, чтобы завершить свою кровавую работу. Потом он вернется и попробует свежего хлеба. Если у него не пропадет аппетит. Он вышел из трактира и направился к складам.

Утро было прохладным. Альварез переступил через лужу блевотины, стараясь не смотреть на нее. Обвел взглядом двери маленьких магазинов по обе стороны переулка. Пьяных нигде не было видно. Ночная стража поработала хорошо! Воронья Башня по-прежнему остается портовой крепостью, а не гигантским борделем, хотя иногда и бывает на него похожа.

Плохая идея посетила Оноре, когда он запретил тысячам солдат и моряков покидать остров. Скука может точно так же повредить морали армии, как и проигранный бой. Это следует изменить! Нужно начинать большие маневры. Заставить людей потеть. Снова поставить перед ними задачу.

Мастер флота вошел в складской переулок. Словно стена, поднимались узкие многоэтажные здания. За их фронтонами далекая заря окрашивала небо в серый. Задние фасады выходили к гавани, чтобы грузовые суда могли причалить под системами подъемных блоков и разгрузиться. Таким образом получалось, что не нужно содержать целые толпы портовых рабочих, которые бы таскали на своих спинах грузы из трюмов в складские помещения.

«Вся гавань тщательно спланирована», — с гордостью подумал Альварез. То был единый, четкий проект, созданный исключительно на основе границ и законов логики. Не так, как другие гавани, разраставшиеся на протяжении столетий. Здесь на положение зданий не влияли жадность, старые обязательства, нехватка места или денег. Здесь все было построено так, чтобы наилучшим образом служить поставленной цели. За свою жизнь Альварез повидал больше сотни гаваней. От Искендрии, возрожденной из руин, Марчиллы, где у него хотели украсть корабль, и до Паульсбурга или Вилуссы, крупных опорных пунктов флота в завоеванной Друсне.

Не считая старой крепостной башни, в которой некогда нес одинокую вахту Друстан, всем красным кирпичным зданиям было не более восьми лет. Гавань этой крепости убедительно показывала, что бывает, когда вся сила Нового Рыцарства направлена на одну-единственную задачу.

— Эй, парень! Хватит считать ворон, нечего торчать тут! — пророкотал чей-то бас в переулке.

Из тени складских помещений показался низкорослый человек. Костыль и деревянная нога в такт стучали по мостовой. Брат Жюстин! Они знали друг друга очень давно, хотя сегодня ни за что бы этого не показали. Некогда Жюстин был с ним в одном звене в Валлонкуре. Ничто в нем больше не напоминало того жилистого парня, лучшего пловца набора. Тролль-берсеркер сделал Жюстина калекой. Теперь он принадлежал к числу Крестов ордена. Он был главным смотрителем складов Вороньей Башни.

Семь лет совместного воспитания в Валлонкуре сделали их братьями. Жюстин не задавал вопросов, когда Альварез поведал ему, что в это утро затешется в ряды портовых рабочих, которые будут загружать «Эренгар». Не хотел он знать и того, почему не кто иной, как Альварез, понесет на маленький камбуз оба бочонка с солониной.

— Ты ждешь, чтобы тебя пригласили потанцевать, дорогая моя?

Из тени складов послышался смех.

Альварез ускорил шаг. Он не должен бросаться в глаза. Никто не должен приглядываться к нему. Никто, конечно, не заподозрит присутствия мастера флота в группе портовых рабочих, однако все же следует быть осмотрительнее.

Остальные мужчины ждали возле окрашенных в красный и белый ворот. Они ухмыльнулись ему.

Альварез опустил голову и пробормотал, что еще слишком рано для богоугодной работы.

Жюстин отпер ворота и зажег фонарь. Света было как раз достаточно, чтобы выхватить из темноты склада гору мешков, бочонков и ящиков, лежавшую сразу за воротами.

— Вот это и это нужно отнести на камбуз. — Балансируя на одной ноге и взмахнув костылем, Жюстин указал на несколько мешков, два бочонка и большой серо-голубой керамический кувшин. — Можешь взять оба бочонка, девица.

Альварез присел на корточки и как следует пристроил мешок на плече. Когда один из мужчин помог ему поднять бочонок на плечо, мастер флота негромко застонал. С тех пор как он получил должность, он гораздо больше времени проводил за карточным столом, чем в фехтовальном зале, и теперь ему об этом болезненно напомнили. Он здорово заскоруз и растерял большую часть своей силы. Об этом он не подумал, когда составлял план. «Мы очень охотно забываем о плате, которую взимает жизнь», — подумал он.