Варламов тоже поднялся, но уходить, похоже, пока не планировал. Подошёл ко мне, за руку втянул на кухню и захлопнул дверь.

— Сядь.

Я молча прошла, присела на стул. Нам действительно нужно поговорить. И разговор этот будет, как никогда, тяжёлым. Хотя Варламову, вполне возможно, принесёт облегчение и ему не придётся напрягаться, чтобы донести до меня то же самое. А вот мне будет адски трудно произнести эти слова. Но с другой стороны, я понимаю, что дело не только в загадочном бандите, что преследует меня. И не в том, что он мне приказал так… А в том, что мой муж дал для этого повод. Завёл себе какую-то больную бабу и теперь мне и моим детям угрожают жестокой расправой. И рисковать мне незачем. Я не стану жаловаться на бандита, тем самым подставляя детей под удар. Проще отпустить то, что уже мне не принадлежит. Да и вряд ли когда-либо принадлежало. Я была удобна Варламову. А это не равнозначно с любимой. Теперь удобна та, другая, какая-то психопатка, не побрезговавшая нанять преступника, чтобы устранить меня. По крайней мере, я была уверена в этом. Сам бандит ничего не сказал по этому поводу, но догадаться нетрудно. Едва ли какого-то мужика беспокоит брак другого мужика. Это ещё раз подтверждает, что Варламов ушёл не от меня, как он сказал, а к другой.

— Что ты планируешь делать дальше? — он облокотился плечом о стену, скрестив руки на груди.

— В каком смысле? — на секунду предположила, что он хочет предложить мне то, что и я ему. Стало больно.

— Со своим ебарьком, — и снова острая игла обиды впивается в сердце. — Ты же не думала, что я позволю таскать его на потрахушки в наш дом? М? Или думала? Как ты вообще себе представляешь встречи с любовником? Я не позволю, чтобы дети это видели, — говорит спокойно, но зло, с презрением.

Это он меня должен презирать?! Тот, что оставил свою семью ради другой? Тот, из-за которого угрожают нашим детям?

— Я не знаю, что ты там себе придумал… Наверное, тебе проще поверить в то, что я шлюха, чем признать свою вину, — стараюсь произносить эти ядовитые слова спокойно и размеренно, но они обжигают мне горло и хочется кричать. Выплюнуть ему всё лицо, чтобы прочувствовал, сволочь, каково мне сейчас. — В любом случае, я не собираюсь ни в чём тебя разубеждать. Живи с этим. А мне дай развод.

Я сказала это. Сказала… Как же плохо мне! Как страшно от собственных слов!

Но я не моргнула даже. Держала лицо до последнего, чтобы потом, когда уйдёт, утонуть в безмолвной истерике.

Варламов же дёрнулся, как от удара, подошёл вплотную ко мне и, схватив меня всей пятернёй за лицо, заставил посмотреть в его глаза.

— Повтори, что ты сказала?

— Я хочу развод. Слышишь? Развод хочу, — выговорила по слогам и нашла в себе силы, оттолкнуть его.

— Уверена? — голос его дрогнул, а глаза яростью налились.

— Уверена.

Варламов медленно выдохнул сквозь зубы.

— Ну смотри. Ты сама так решила, — от угрозы в его голосе снова стало дурно.

Сколько раз за сегодня меня пугали? И сколько ещё мне держать эту оборону?

Славка не стал задерживаться. Молча оделся и ушёл, хлопнув дверью. Я же поспешила запереть её на все существующие замки, после чего осела на пол, закрывая лицо руками.

Вздрагивая от рыданий, не издала ни звука, чтобы не услышали дети, но когда меня по голове погладила маленькая, тёплая ручка, не сдержалась и заорала во весь голос.

— Не плачь, мамочка. Я тебя люблю очень-очень! — сынок крепко меня обнял и так остался стоять рядом. — Я никогда тебя не брошу, мамочка.

— Ты сама виновата! — прозвучало рядом и я вдруг замолчала.

Подняла голову, посмотрела на дочь сквозь слёзы.

— Что ты сказала?

— Ты сама виновата в том, что папа ушёл. Ты изменяла ему, — упрямо повторила Яна, а я не поверила своим ушам.

Это мне говорит моя дочь? Моя маленькая девочка? Перевела взгляд на сына, что застыл рядом и, вытирая слёзы, поднялась на ноги. С огромным трудом, надо сказать, поднялась. Почти не чувствуя своё тело.

— Идите спать.

Дети всё так же стояли без движения, а я, наконец, смогла набрать в лёгкие воздуха.

— Я сказала, спать! — рявкнула так, что заболело горло, словно его изнутри острыми когтями поцарапали.

Кирилл бросился к Яне, а та, взяв его за руку, горделиво зашагала в свою комнату. Дрянь маленькая! Как посмела только со мной говорить так! Словно имеет на это право. Словно моя вина в том, что её отец кобель, не умеющий держать член в штанах!

Но, конечно же, я не скажу этого дочери. Что бы она не говорила мне, как бы не винила в том, чего я не совершала, обвинять Варламова перед детьми я не стану. Не опущусь до того, чтобы впутывать в наши разборки Яну с Кириллом.

Однако, поговорить с дочерью было необходимо. Я и так варюсь в своём аду изо дня в день, не хватало ещё чтобы родные дети меня презирали. Варламов же пусть думает, что хочет. Ему удобно считать меня шлюхой, раздвигающей ноги перед каждым встречным. Так ему легче оправдывать себя и свои поступки. Однажды он поймёт, насколько ошибался… Но это уже будет не моя беда.

Свекровь сказала, что он ночует в гостинице, отчего сердце радостно трепыхнулось. Правда, уже в следующий миг замерло и снова покрылось льдом, ибо это не имеет никакого значения. На то, что он не живёт со своей пассией, может быть множество причин, вникать в которые я не собиралась.

К Яне зашла через час, когда Кирюша уснул. Я была уверена, что она будет ждать меня и не ошиблась.

Дочь сидела на кровати, скрестив ноги, и что-то набирая в телефоне.

— Почему ты так поступила с нами, мама? — спросила сходу, как только я вошла.

Такой взрослый вопрос. Такой правильный. Вернее, он был бы правильным и логичным, если бы я действительно предала свою семью, как это сделал Варламов.

— Всё совершенно не так, как ты думаешь, Яна, — я присела на край кровати, а дочь нервно отодвинулась, что полоснуло ножом по материнскому сердцу. — Тот мужчина, которого ты сегодня видела… Он не мой любовник. Он мой начальник. Когда мне позвонила твоя классная руководительница он просто предложил меня подвезти. Ты же знаешь, моя машина до сих пор в ремонте. А твой отец… Он… Просто неправильно всё понял. Как и ты вот.

— Какой ещё начальник? — Яна прищурилась. — Ты что на работу устроилась?

Я кивнула, а дочь вдруг всхлипнула и заплакала.

— Ты что, Ян? Девочка моя! Ну чего ты? — схватила её в свои объятия, прижала к груди. — Не плачь, малышка моя!

— Раз… Раз ты пошла на работу… Значит, папа к нам не вернётся? — сквозь всхлипы и икоту.

А я вдруг поняла, насколько умная у меня дочурка. Она поняла то, в чём сомневалась даже я. Вернее, не хотела об этом думать. Мне легче прятаться в своём коконе, в котором прожила много лет. Слепой и глухой, не замечающей ничего, что происходит за стенами моей крепости. Да и крепость, в принципе, шаткой оказалась. Развалюха, скорее.