Старец Зосима был настолько сердечным человеком, что не только не злился на женщину, что она рассказывает ему такие гадости, но и искренне ее жалел, так как понимал, что ей пришлось потом горько за все раскаяться. И вот как-то раз она по привычке бродила по улицам города, ища себе новую жертву среди паломников, и вдруг снова увидела кучу народа, стремившегося в храм на поклонение тому самому Кресту, на котором был распят Христос. Она обрадовалась новому поводу затесаться к мужчинам и пошла вместе с ними в храм. А возле дверей церкви была страшная толкучка, так как всем очень хотелось пробраться внутрь. И вот когда все проталкивались туда и невольно наступали друг другу на ноги, девушка веселилась и специально ради смеха пихала людей и толкалась локтями. Ну вылитая Сима! И вот когда она уже была на пороге храма, она вдруг заметила, что у нее не получается в него войти. Все, кто был рядом, входили, а ее словно не впускает какая-то невидимая сила. Тогда она вырвалась из толпы, передохнула на дворе и с новой силой ломанулась к дверям, но и в этот раз она словно в стену уперлась и у нее одной не получалось войти. И тут она поняла, что это из-за того, какая она великая грешница. Она почувствовала себя такой недостойной и тут же осознала, какие омерзительные поступки совершала всю свою жизнь. И тут ей стало так больно и страшно, что она разрыдалась и убежала в угол двора и стала там рыдать и просить о прощении. И тут она увидела над собой икону Божьей Матери и стала молиться ей и обещать, что если она вымолит у бога для нее прощение, то она до конца жизни будет исполнять все ее повеления. И вот тогда она перекрестилась и пошла в храм, и у нее не только получилось войти в него, но словно ее кто-то подхватил и пронес через толпу народа к тому самому месту, где лежал святой Крест. И тут она поняла, что с ней произошло настоящее чудо и что она теперь по гроб жизни обязана Божьей Матери, выбежала из храма, упала на колени перед иконой и разрыдалась, благодаря и обещая выполнять теперь все-все-все, что только Святая Мария ни скажет. И когда она просила, чтобы Матерь Божья дала ей свое повеление, она услышала, как кто-то сказал вдалеке: «Встань, перейди реку Иордан и обретешь великое успокоение». Она вскочила и с плачем побежала в сторону реки. Навстречу ей попался добрый мужчина, который сунул ей немного денег и сказал, чтобы она так не расстраивалась. На эти деньги она купила три хлеба и половину одного съела перед тем, как переправится через реку. И вот с тех пор она уже семнадцать лет скитается по пустыне, вымаливая у бога прощение. За это время одежды на ней совершенно износились, и она осталась голая под палящим солнцем и холодными ночными заморозками. Но и там грех не оставлял ее, до того он въелся за эти долгие годы распутства. Она страшно тосковала по разврату и красному вину, которое часто употребляла со своими мужчинами. Мало того, она еще любила петь различные похабные песенки, и эти песенки все эти годы лезли ей в голову, и бывало, ночи напролет она боролась только с тем, чтобы не начать их распевать на всю пустыню. Ах, бедная моя Симочка. Где ты сейчас поешь свои дурацкие песенки?

Старец, пока слушал печальный рассказ женщины, только и делал, что плакал, до того ему было жалко одержимую распутством душу. И вот спустя год старец поспешил вновь туда, где они познакомились. Но когда он пришел туда, ему показалось, что никого рядом нет. Он долго искал ее в окрестностях и очень расстроился, так как забыл во время последней встречи даже спросить, как ее зовут. И вдруг он наткнулся на ее мертвое тело. Она лежала на земле, прикрытая все тем же кусочком ткани, и возле нее было накорябано: «Здесь похорони, старец Зосима, недостойную рабу Божью Марию и непрестанно возноси за нее молитвы!» Всплакнув, он решил выполнить поручение похоронить ее. Но он был уже стар, и у него нечем было выкопать могилу. Он увидел какую-то палку и начал ею скрести иссушенную солнцем землю, но у него ничего не выходило. И вот когда старик уже весь измучился, он обернулся и обомлел от страха, так как рядом с телом умершей стоял громадных размеров лев, который лизал ноги покойницы. Старец, задрожав от страха, перекрестился и решил не двигаться. Но потом подумал, что сила святой покойницы сохранит его от хищника, и немного расслабился. И тут зверь неожиданно подошел к нему и начал ластиться как котенок — терся об него ушами и урчал, словно мурлыкал. Поняв, что они подружились, Зосима сказал льву: «Зверь, эта великая святая заповедала мне похоронить ее, а я уже старый и не могу выкопать могилу. Вырой ее своими когтями, и тогда мы похороним ее как положено». Лев послушался и начал копать передними лапами землю, пока не выкопал настоящую яму. Старец еще раз заплакал над маленьким измученным телом Марии, помолился за упокой, поднял на руки и предал ее земле. После этого он вернулся в монастырь и рассказал обо всем этом братьям-монахам. До этого никто ничего от него не слышал о Марии Египетской. Потом эту историю рассказывали и передавали из поколения в поколение, пока кто-то не догадался ее записать. Жаль только, что о дальнейшей дружбе старца Зосимы и льва предание церкви умалчивает. А можно было бы написать неплохую вторую часть.

Вот я и пересказал вам вкратце всю эту, без сомнения, правдивую историю, которую я услышал в церкви во время Стояния Марии Египетской. Потом я часто вспоминал ее и все думал о Симе и о том, что она по сути такая же, как Мария в молодости. После этого дня я начал частенько приходить помогать в алтарь. Оказалось, что все остальные мальчики не ходят по будням и что в эти дни я один отвечаю за стенной шкаф сокровищ. Я полагаю, что если бы я не мог заходить в алтарь, то мне бы не было так интересно в церкви. А в алтаре я чувствовал себя при деле, очень гордился своей кадильной должностью и даже подумывал стать священником. Я бы, наверное, даже стал им, если бы как-то раз не оказался свидетелем одной очень странной истории.

Дело в том, что одним из самых шумных людей в алтаре был молодой монах отец Василий, который был еще и дьяконом. Ему было всего лет девятнадцать или двадцать, но вел он себя как настоящий королевич. Одевался всегда помпезно, носил четки с драгоценным камнем, гордился своим сотовым телефоном, люто смирял (то есть всячески ругал и унижал) пономарей и старушек в храме. Правда, от священников ему самому больше всех доставалось, но с младшими он вел себя как рабовладелец. Со мной у него были хорошие отношения, он часто приводил меня в пример остальным послушникам, и мы с ним бывало подшучивали над кем-нибудь и дурачились. И вот однажды с отцом Василием произошло что-то странное. До меня дошли какие-то смутные слухи о том, что он пытался сбежать домой (а был он из городка в соседней области) и что его изловил на вокзале громадный отец Никодим Есаулов и что чуть ли не за ухо приволок обратно в собор.

Я сначала не поверил, но потом, когда увидел отца Василия на службе, то заметил, что он как-то странно себя ведет, дергается весь, суетится, молчит и правую скулу рукой прикрывает. Когда мы с ним разговорились, он начал стараться как обычно шутить, а я заметил, что у него уголок глаза налит кровью. И тогда я понял, что его действительно где-то били. Мне стало его жалко, и я спросил, что случилось. Он только нервно дернулся и сказал, что Есаулов дурак.

Все это навеяло довольно грустные мысли, которые только усилились, когда мне сообщили, что отец Василий пропал. Я начал о нем расспрашивать, но все только отмахивались и говорили, что так ему и надо. Потом в алтаре появилось постановление московского Синода о лишении отца Василия всех церковных званий за непослушание, насилие и разврат.