Ибрагим Паргалы, слушая путаную речь стражника, наливался желтой яростью, от которой лицо его приобрело неприятный зеленоватый оттенок. Ясно, что этот дурак не сам отравил кушанья султана и его наложницы – да пошлет ей Аллах скорую смерть! Какая-то служанка остановила его и, отвлекая болтовней, подсыпала яда прямо в тарелки. Простое дело с таким безмозглым! Всего-то и надо, что провести рукою над подносом – из умело спрятанного в рукаве пакетика с ядом просыпется незаметно порошок или прольется смертельная жидкость из маленького пузырька.

– Она тебя за руку трогала? – Ибрагим прервал слезные клятвы стражника резким вопросом. – Вот так трогала? – он вытянул руку и коснулся легонько плеча стражника.

– Да, – признался, покраснев, Мерич-ага. – Но тут ничего такого… слабая женщина…

Ибрагиму все было ясно. Он развернулся и вышел. Низкая кованая дверь темницы гулко захлопнулась за молодым хранителем султанских покоев, оставляя Мерич-агу в душной влажной темноте дворцовых подвалов, полных крыс и неведомых чудовищ, которые всегда живут в таких жутких местечках, куда никогда не заглядывает солнце, где нет надежды и милости Аллаха.

Два дня Ибрагим таскал Мерич-агу по дворцу, показывал ему служанок Бейхан Султан и Хатидже Султан. Заходили они также в покои Махидевран Султан, осматривали и прислуживавших ей девушек. Но никаких следов той служанки, что остановила стражника в каменном лабиринте Топкапы, не было. Она пропала бесследно.

Султану Ибрагим доложил, что отравители были шпионами персидского шаха Исмаила, с которым воевал еще султан Сели м, отец Сулей мала. Эти проклятые шииты так и не смогли забыть поражения при Чалдыране шесть лет назад, когда османская армия наголову разбила персидские полчища, а сам шах едва не попал в плен. Тогда османы захватили Тебриз, столицу Исмаила, и если бы янычарские предатели не взбунтовались в Анатолии, то о государстве шиитов можно было бы давно забыть. Когда-нибудь так и случится. Иншаллах! Но пока кара Аллаха не настигла нечестивца, он заключает союзы по всей Европе, договаривается даже с проклятыми Габсбургами, чья жадность известна всему миру, поговаривают, что Исмаил отправлял послов и к Папе Римскому, ища торговых привилегий в христианских землях. Похоже, что он решил избавиться от молодого султана. Ведь если на престол Османской империи взойдет малолетний шахзаде Мустафа, войн с Персией не будет еще долго. А может, Исмаил тогда бы смог вернуть себе земли Армении, утерянные в сражениях с султаном Селимом.

– А как же эта неуловимая служанка попала в Топкапы? – поинтересовался Сулейман, выслушав объяснения хранителя султанских покоев.

Ибрагим только пожал плечами. Видно, отравительницу провел во дворец стражник. Тот самый Мерич-ага. А скорее всего ее и не было вовсе. Никакой служанки. Ее просто придумал предатель Мерич, чтобы отвести от себя подозрения и сохранить свою никчемную жизнь.

Ибрагим неделю провел в темнице, избивая стражника до полусмерти. Он без перерыва спрашивал, кто надоумил его, проклятого предателя, отравить кушанья султана. Но Мерич-ага, лежа в крови у ног Паргалы, только невнятно мычал о том, что ни в чем не повинен и ничего не знает. Ибрагим ему верил, но султан настаивал, и мучительства продолжались. Кожаный хлыст с вплетенным в кончик кусочком железа сдирал с плеч несчастного стражника кожу, а затем и куски мяса. Колотушкой, позаимствованной в дворцовой кухне, Ибрагим дробил пальцы Мерича так, что сначала они стали плоскими, как отбивные котлеты, что готовил венецианский повар, а затем распухли, как люля-кебаб, налившись баклажанной синевой с нехорошим багровым отливом. Мерич-ага терял сознание, и тогда ему плескали в лицо вонючую застоявшуюся воду из кожаного ведерка. Он жадно глотал капли, попадавшие на разбитые израненные губы, приподнимал отекшие веки и вновь видел над собой искаженное яростью лицо Ибрагима да занесенный кнут. С каждым днем молодой хранитель покоев становился все более жесток, и злоба его подпитывалась уверенностью в том, что стражник ничего не знает и знать не может и все мучительства напрасны, хоть огнем его жги – ничего не скажет, ведь сказать ему попросту нечего. Он попробовал и огонь, раскаляя железный прут и прикладывая его к ребрам несчастного. Но, как и думал, ничего нового не узнал.

Мерич-ага был казнен как лазутчик персов, покушавшийся на жизнь султана, а все его имущество отошло казне, обогатив ее на несколько золотых монет. Вдова глупого стражника некоторое время поплакала, а потом вышла замуж за торговца сладостями, и жизнь ее стала похожа на рахат-лукум с шербетом. О Мерич-аге вскоре забыли.

– Лазутчики шаха Исмаила? – удивилась Хюррем, когда султан рассказал ей о казни стражника. – Как удивительно! А служанку, о которой говорил этот несчастный, поймали?

– Ибрагим говорит, что никакой служанки не было, – объяснил Сулейман. – Не забивай свою очаровательную головку этой ерундой. Есть более важные вещи, о которых ты должна думать, – и он нежно погладил живот Хюррем, уже приобретающий приятно-округлую форму.

– Да-да, не было… – задумчиво сказала Хюррем. – А знаешь, я слышала, что Махидевран Султан недавно прогнала какую-то служанку. Будто та была очень дерзкой да неумелой, вот ее и выгнали из дворца.

Султан только приподнял брови, ничего не ответив. Но наследующий день Ибрагим выяснил, что у Махидевран Султан действительно была служанка, которую прогнали как раз тогда, когда случилось отравление. Где эта служанка – никто не знал. Махидевран Султан презрительно пожала плечами и заявила, что не ее дело запоминать, откуда каждая ее прислужница и есть ли у той семья. Другие служанки султанши тоже ничего не знали. Ибрагим сказал султану, что это всего лишь совпадение и служанка Махидевран не имеет никакого отношения к инциденту, ведь уже выяснено – во всем виновен Мерич-ага, он был лазутчиком персов. Ну а служанка… Да десятки служанок каждый день приходят в Топкапы, и многих из них выгоняют за малейшую провинность. Сулейман согласился с мнением любимого друга, вот только Махидевран Султан больше не призывалась в султанские покои, а когда она пыталась увидеть султана, ее не пропускали стражники.

– Приказ султана, – говорили они.

Ибрагим посоветовал султанше ступать осторожно, оглядываясь на каждом шагу.

– Султан в гневе, – сказал хранитель покоев Махидевран. – Его пытались отравить, и враги еще не пойманы. Я думаю, что это были персидские лазутчики, и султан согласен со мной. Так что будьте осторожны, султанша, ведь они могут попытаться убить и шахзаде Мустафу.

И больше никаких объяснений. Прекрасная черкешенка поняла, что Сулейман подозревает ее в отравлении, но молчит, ведь если казнить ее как отравительницу, то придется казнить и шахзаде Мустафу. Сынаи наследника султана. Пока еще – единственного. Вот только живот у проклятой славянской ведьмы увеличивается с каждым днем, и Мустафа вскоре может стать не единственным шахзаде династии…

* * *

Кадир-ага встретил Хюррем Хатун случайно – она направлялась на прогулку в сад, с бережением несла перед собой огромный живот, а служанки семенили по бокам. Сзади вышагивали дворцовые стражники, ухватившись за рукояти мечей. Кадир-ага почтительно поклонился любимице султана, прижался к стене, пропуская ее. Но Хюррем остановилась сама, посмотрела на Кадира с ласковой улыбкой.