В том-то и дело, к сожалению, что в России нет господствующего класса. А есть класс элитарных паразитариев. Как только в России возникнет господствующий класс, ему понадобится сильная Россия. При этом он, возможно, будет грубо эксплуатировать ее население. Но даже в эту грубость уже будут встроены какие-то ограничения. Как бы груб ни был этот класс, он, освободившись от паразитарности (а без такого освобождения он не будет господствующим), обязан думать о народе. О сильной армии, сильном ВПК, сильной промышленности вообще, об инженерном корпусе для этой промышленности, о науке для этой промышленности, о здоровье населения (иначе какая армия), а значит о медицине.

Нет и не может быть науки и инженерии без высшей и средней школы. Без инфраструктуры. Нет армии без идеологии. А значит, нужна духовность, нужна культура, и о них тоже придется думать. Нет государственной устойчивости без связи элиты с обществом. А значит, как минимум, элите придется посылать своих детей в армию. А как максимум… Как максимум, учиться понимать, что государство не только средство Игры. Это способ, которым народ развивает и сохраняет свое историческое предназначение. А значит, элита является элитой постольку, поскольку у нее есть все нематериальные активы, связанные с этим предназначением, этой миссией, этой идентичностью.

Относясь к своему народу как к эксплуатируемому скоту, правящий класс потеряет народ, а значит, и господство. Как уже не раз теряли его другие. Его накажут если не внутренние, то внешние конкуренты. Начав с господства, класс обязательно сдвинется (и очень быстро) к чему-то гораздо более конструктивному.

Но пока класс НЕ МОЖЕТ ОСУЩЕСТВЛЯТЬ ГОСПОДСТВА.

И тогда его функционирование представляет собой «паразитарную эстафету». Совокупный паразитариум выделяет из себя лидирующую группу. Она что-то обещает. Но на деле все сводится к продлению бытия этого самого паразитариума. А поскольку такое продление довольно быстро обнуляет обещания и надежды, связанные с этими обещаниями, то через несколько лет надо менять лидирующую группу. И формировать новые обещания ради продления все того же паразитариума.

Отдельные представители предыдущей лидирующей группы могут и пострадать. Но группа в целом конвертирует власть в собственность и пополняет мировой гедонистический бомонд.

Подобный механизм называется «паразитарной ротацией». Он широко известен в мировой практике. Какой-нибудь африканский паразитарий грабит свой народ в течение большего или меньшего количества лет. Потом он «зарывается», или народ все-таки взбрыкивает. Тогда данного паразитария убирают с политической сцены. Редко — кроваво. Чаще — элегантно и без особых издержек для убираемого. Отработанный паразитарий заменяется новым. Новый делает все то же самое. А прежний плавает на яхте, живет в Лондоне или Париже, играет в гольф или в покер. А иногда даже предается оппозиционной деятельности, осуждая нового паразитария и рекламируя свои прошлые «деяния», столь контрастно отличающиеся от нынешних «злодеяний».

Паразитариум страшнее любого господства. Ибо в его основе дисфункция, неготовность и неспособность осуществлять действия, задаваемые социальной ролью. Роль желанна и охраняема. Действий — нет.

Можно и должно тестировать класс, проводя разграничения между «кластером господства» и «кластером паразитариума».

Можно и должно при этом указывать, что выбор следует делать в пользу «кластера господства».

Можно и должно оговаривать, что победа «кластера господства» должна сопровождаться борьбой масс за свои права. Но пока нет «кластера господства», нет даже масс. Есть полудохлый скот, у которого сосут кровь и который не способен не только на борьбу за свои права, но и на какое-либо другое внятное социальное поведение.

«Господство» — грубое и скверное слово. «Господствующий класс» — и впрямь отнюдь не сахар, чтобы не сказать больше. И я, конечно, предпочитаю слову «господство» (господствующий класс и так далее) слово «субъектность». Господство — это самая негативная форма субъектности. Но даже эта форма субъектности лучше бессубъектности.

Отсутствие претендента на любую субъектность, включая господство (а суть нынешней российской ситуации именно в этом) означает историческое исчерпание народа, его переход к безгосударственному бытию. Которое, в нашем случае, сразу же становится бытием оккупационным и ликвидационным. Русский народ и все народы России, лишившись своего государственного бытия, получат бытие оккупационное. Ни о какой полноценной жизни на данной территории для всех народов России, и прежде всего для русского народа, связанного с территорией нерасторжимыми идеальными обязательствами, речи не будет. А значит, надо сделать все, чтобы преодолеть коллизию бесхозности, без- и анти-элитности. Коллизию перманентной паразитарности.

Сейчас основной враг России — бессубъектность. Нет класса или элиты, осуществляющих по отношению к России полноценное субъектное поведение любого типа… Хотя бы и господство, повторяю, но полноценное, ответственное, исторически состоятельное, адекватное огромным вызовам XXI века. Нельзя оторвать вопрос о таком полноценном субъектном поведении от вопроса об элитной (в том числе и игровой) адекватности и от вопроса об элитном (классовом) самосознании. Нельзя решать эти вопросы, не обсуждая (как в общем, так и в конкретном плане) острые моменты нашей здешней бытийственности.

Многие из этих моментов связаны с элитными конфликтами. А значит, надо обсуждать их. То есть заниматься элитной феноменальной и трансфеноменальной редукцией.

Но одной редукции мало. Редукция лишь реконструирует из персонажей фигуры. И превращает ситуации в ходы и комбинации на элитной шахматной доске. То есть нужна доска. Игровое пространство, содержащее определенные правила.

Но прежде, чем переходить к игровому пространству, нужно хотя бы перечислить те реальные дисциплины, с помощью которых должна осуществляться «элитная трансформация». Другими словами — сколько же каналов у нашего оператора и каковы они?

Канал № 1 — это социология элиты. А также социальная теория, позволяющая сопрягать элитные сюжеты с макросоциальным процессом. Любой персонаж принадлежит тому или иному классу. Или страте. Или клану. Или другой социальной общности. Он не существует сам по себе. На языке теории элит это называется «элитный бэкграунд». Этот бэкграунд может быть жестким или рыхлым (социально аморфным). Он может быть быстро меняющимся или устойчивым. Но он должен быть. Элитные фигуры не функционируют в безвоздушной среде. Они апеллируют к своим или чужим элитным общностям, расположенным в широком диапазоне — от классов до так называемых «фонди» (узких элитных групп).

Канал № 2 — культурология элиты. Элита нуждается в идентичности. И формирует ее своими способами. Если мы не можем разобраться, как сопряжены элитные сюжеты с разными регистрами этой идентичности (от самых примитивных до изощренно-эзотерических), то мы вряд ли в чем-то разберемся. Конкретные персонажи сами могут быть абсолютно чужды подобным идентификационным заботам. Но это не значит, что идентичность не имплантируется разными способами в эти же персонажи через их элитных двойников. Герой Мольера господин Журден не знал, что он говорит прозой. Но он ею говорил. Тот или иной мой персонаж может не знать о своей связи с какой-то там идентичностью. Но элитная игра знает «за него». Знает и включает в себя. Причем по очень жестким законам. «Незнание не освобождает от роли». А значит, и от ответственности.