Она победоносно осмотрела всех присутствующих, как бы говоря, что по своему статусу и рангу находится выше их всех. Кареглазая пожала плечами, но расспрашивать дальше не решилась, повернувшись к другой служанке, слева.

– Моя сестра говорила мне, что Верховный задержится здесь, пока его жене не сошьют платья! – специально зашептала та так громко, что к разговору стали прислушиваться все.

– А кто твоя сестра? – с загоревшимися глазами спросила девушка, стоявшая напротив и от нетерпения даже перегнувшаяся через разделявший их стол, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Моя сестра служит лично госпоже Тале! Она практически ее правая рука, – с гордостью ответила девушка.

– И она даже видела омегу Верховного? – кареглазая даже забыла замешивать тесто, тут же правда, получив легкий подзатыльник от Исы.

– Хватит болтать, сплетницы! Немедленно за работу! – возмутилась главная кухарка.

Девушки сразу усиленно принялись замешивать, нарезать, чистить… но не переставая с интересом поглядывать друг на друга. И как только Иса отошла от них к другому столу, тут же продолжили шептаться. Тем, кто стоял неподалеку, тоже было интересно, какая она – жена Верховного, ведь никто из слуг замка ее так и не увидел. Госпоже стало плохо по дороге и Верховный отнес ее в комнату на руках, откуда она так и не выходила. Впрочем, это не мешало распространяться сплетням с неимоверной скоростью. К вечеру уже все знали, что новую госпожу зовут Али, что она родом с самого Севера, что Верховный уже поставил на ней свою метку, и даже то, что госпожа любит некую «бруснику», правда, что это такое, большинство все же ответить затруднялось. Иса знала, что это такая ягода, растущая в северных лесах, но поддерживать разговоры не хотела.

За соседним столом тоже шушукались. Притащивший огромную корзину помидор юноша с энтузиазмом что-то рассказывал склонившим к нему головы бетам. Когда Иса к ним подошла, они отскочили друг от друга, как ошпаренные и усиленно принялись перебирать овощи, а юноша поспешил скрыться из кухни.

– Уна служила госпоже Тале, – краем уха услышала Иса шепот еще не старой, но уже начавшей обзаводиться первыми морщинами женщины. – И я слышала, что она отдала ее в услужение новой госпоже. Но потом ее за что-то наказали!

– Бедняжка. Чем она так провинилась?

– Не знаю. Но теперь ей запрещено даже приближаться к госпожам!

– Зачем же она тогда пришла к замку?

– А она что, пришла к замку? – вмешалась Иса.

Женщины, не заметившие, что старшая кухарка продолжала стоять за их спинами и слушать разговор, подпрыгнули на месте. Иса помнила Уну – красивую, молодую девушку, всегда такую милую и улыбчивую. Слышала она и эту историю, про ее наказание. Уна нравилась кухарке, и узнав про то, что девушка впала в немилость, Иса почувствовала сожаление.

– Тидо говорит, – сказала одна из служанок, кивнув на дверь, где только что скрылся юноша, – что Уна очень переживает за свою госпожу и очень бы хотела ее увидеть.

– А мне еще рассказывали, что сама госпожа спрашивала про Уну и очень расстроилась из-за этого наказания, вот! – сверкнула глазами другая.

– А давайте ее запустим в замок и передадим госпоже, что Уна здесь, – вдохновенно произнесла самая молодая. Ее соседки посмотрели на нее, как на умалишенную, и та сразу смутилась. – Я подумала, вдруг госпожа захочет ее увидеть…

– Уну наказали! – назидательно воздела другая бета указательный палец вверх. – Если Верховный узнает, что она виделась с госпожой, не сносить нам всем головы.

– Да, – согласно кивнула Иса. – Лучше пусть уходит отсюда подобру-поздорову. Нечего ошиваться у ворот!

– На улице дождь, давайте хоть переждать грозу ее запустим, что вы как не люди, – совсем поникла самая молоденькая, умиравшая от жалости к провинившейся Уне.

Исе тоже было жаль ту девушку, и подумав немного, она все же решила, что нет ничего страшного в том, что Уна просто посидит у них под крышей, пока на улице ливень.

– Ну ладно, пусть зайдет. Но чтобы с кухни и носа не показывала! И как только дождь закончится, чтобы духу ее здесь не было! И не приведи Предки ей кому-нибудь из господ на глаза показаться, три шкуры с нее лично спущу! Ты, – Иса ткнула пальцем в молодую служанку, – сбегай за Тидо, пусть приведет Уну сюда и напоит ее чаем. Только быстро! А то вдруг ее кто-нибудь у ворот увидит и альфам доложит…

Девушка расплылась в улыбке и, кивнув, радостно выскочила за дверь. Оставшиеся служанки тоже остались довольны. Ведь если Уну хотя бы ненадолго приведут прямо сюда, то тогда можно будет из первых уст узнать что-нибудь о новой госпоже, а любопытство, порой, перевешивает даже чувство страха.

Дорл

Он размышлял одновременно о нескольких вещах, что никогда не составляло для него проблемы. Поток людей, пришедших искать справедливости, защиты или помощи, не уменьшался. Дорл внимательно слушал их, рисовал в голове карту своей империи с ее расширившимися границами, и думал об Алиен. В Эборе он решил задержаться на несколько дней и за все это время Али ни разу не вышла из спальни, предпочитая часами сидеть у окна. Во всяком случае, каждый раз, когда он заходил в комнату, то заставал ее именно на этом месте и даже в одной и той же позе. Его не слишком интересовала причина такого поведения, скорее наоборот, появилась уверенность, что так оно и должно быть. Она не плакала, не капризничала, все время молчала, постоянно находилась под боком и не доставляла ему никаких забот. Можно даже сказать, что его жизнь почти не изменилась с ее появлением, просто теперь он проводил ночи с одной и той же женщиной, периодически наведываясь к ней и днем. Ну и встречи эти, конечно, были гораздо приятней.

Ливень, начавшийся с того дня, как они прибыли в Эбор, не прекращался, заливая водой город круглыми сутками. И теперь, когда с улицы вдруг перестали доноситься шум дождя и раскаты грома, появилось ощущение образовавшейся пустоты. Дорл повернул голову и бросил взгляд в окно – там было еще пасмурно, но дождь действительно прекратился и это натолкнуло его на мысль, что неплохо бы вытащить Али на воздух.

– Но ведь все… все знают, что нельзя топить камин с закрытым дымоходом… – еще совсем молодой зодчий сейчас выглядел стариком. Его волосы стояли дыбом, лицо пошло красными пятнами, вокруг глаз пролегли морщины, губы дрожали, и все это вызывало у Дорла раздражение. – Причем же здесь я?!

– Он не предупреждал меня, он сделал это специально! Это убийство! – перекричал обидчика обвинитель, еще более отвратительный на вид – с выпученными глазами и нервным тиком. – Моя дочь задохнулась. Моя маленькая девочка… Кто-то должен понести за это наказание… Я хочу, чтобы виновного казнили!

– Хорошо, – оторвавшись от окна, тихо сказал Дорл, и пострадавший отец, уже открывший рот, чтобы продолжить свою тираду, сразу замолчал и сжался, втянув голову в плечи.

Присутствующий здесь же Грат укоризненно качнул головой. Обычно он сам занимался этими делами – выслушивал жалобы и выносил решение, но даже то, что на этот раз в роли судьи выступает сам Верховный, не отпугнуло людей. Наоборот, желающих предстать перед Дорлом оказалось предостаточно даже несмотря на то, что его вердикты зачастую оказывались куда более жесткими. Возможно, обвинители на это и рассчитывали – наказать построже своих обидчиков, вот только они не учитывали одну важную вещь: в конфликте виноватыми часто бывают обе стороны. И Дорл об этом помнил всегда.