За свою активную революционную работу я подвергался преследованиям полиции и арестовывался.

Вопрос: Когда и за что Вы арестовывались полицией?

Ответ: Я был арестован в числе нескольких тысяч участников демонстрации у Казанского собора накануне Февральской революции. Арест произошел 25 февраля; я просидел в полицейском адмиралтейской части три дня и, в связи с революцией, был освобожден. (Эта часть протокола допроса опубликована на сайте «Исторические материалы» со ссылкой на АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 324. Л. 100–136. – А. Д.)

(Далее: неопубликованная часть допроса. – А. Д.)

Вопрос: А до этого за четыре года своей, как Вы говорите «большой подпольной работы» Вы подвергались репрессиям?

Ответ: Нет, не подвергался.

Вопрос: Как Вы получили право жительства в Петрограде?

Ответ: Как студент я имел такое право.

Вопрос: В полицию или в охранное отделение, по этому поводу, Вас когда-либо вызывали?

Ответ: Да, вызывали в полицию несколько раз, это было связано с законностью моего проживания в Петрограде.

Вопрос: Допрашивали ли Вас в полиции когда-либо о Вашей принадлежности к студенческим революционным кружкам, в которых, как Вы говорите, вели активную работу с 1913 года?

Ответ: Нет, не допрашивали. Думаю, что полиции и охранному отделению не была известна моя революционная деятельность.

Вопрос: Вы это точно помните?

Ответ: Безусловно.

Вопрос: Чем же Вы тогда объясните, что в Вашей автобиографии Вы лично пишете о том, что за время революционной деятельности и подполья несколько раз подвергались репрессиям и вызывались на допрос в полицию?

Ответ: В своей автобиографии я просто был недостаточно точен.

Вопрос: То есть наврали?

Ответ: Да, пожалуй, наврал, или, вернее сказать, немного приукрасил.

Вопрос: Это неверно. Вы врете сейчас на следствии. Нам точно известно, что в охранное отделение Вас вызывали и допрашивали о революционной работе. Нам также известно, что Вы дали по этим вопросам охранке показания.

Ответ: Таких данных у Вас не может быть, так как, повторяю, никто меня никогда не допрашивал.

Вопрос: Нам понятна подобная «категоричность» Вашего утверждения. Очевидно, у Вас есть особый смысл скрывать этот факт. Потрудитесь прямо ответить на вопрос.

Ответ: Я еще раз категорически заявляю, что я сказал правду. Мое прошлое хорошо известно многим товарищам, с которыми я работал в подполье. Спросите ВАСИЛЬЕВСКОГО, СТЕЦКОГО и, наконец, МОЛОТОВА. Они подтвердят мое безупречное партийное прошлое. Я настойчиво прошу предъявить мне те данные, которые имеются у Вас о допросах меня в охранке.

Вопрос: Вы зря ссылаетесь на свидетелей. Они как раз отрицательно отзываются о Вашем прошлом. СТЕЦКИЙ, в частности, подал заявление о том, что в свое время его предупреждал ТОЛМАЧЕВ быть с Вами осторожнее, так как он (ТОЛМАЧЕВ) подозревает Вас в провокаторской деятельности.

Что Вы можете на это ответить?

Ответ: На этот вопрос ответить затрудняюсь.

Вопрос: Ваша жена СОКОЛОВСКАЯ-ЯКОВЛЕВА, прожившая с Вами много лет, тоже подала заявление, в котором сообщает, что с Ваших слов ей известно о Вашем сотрудничестве в Петроградском охранном отделении.

Что Вы можете на это ответить?

Ответ: Я прошу дать мне возможность все обдумать, потом отвечать.

Вопрос: Это зачем же?

Ответ: Просто надо собраться с мыслями, все вспомнить. Для меня все это так неожиданно.

Вопрос: Бросьте паясничать. Потрудитесь на вопросы следствия отвечать сейчас же. Все равно от ответа Вам не уйти, какие бы новые трюки Вы не придумали.

Ответ: Хорошо, я буду отвечать. Я вижу, что мое дальнейшее запирательство бесцельно. Я много лет после Октябрьской революции боялся разоблачения моей гнусной роли до революции. Жил, опасаясь, что будет разоблачена самая гнусная страница в моей жизни – это моя провокаторская деятельность в пользу царской охранки. Теперь я хочу до конца полностью раскаяться перед лицом следствия, перед партией, перед народом и сказать всю правду.

Я, действительно, с августа 1916 года сотрудничал с Петроградским охранным отделением, являясь его агентом по освещению революционных кружков и революционного студенчества Петроградского Политехнического института.

Вопрос: Бросьте Ваши лицемерные излияния о раскаянии. Кто Вам поверит?

Отвечайте конкретно, когда Вы были завербованы охранкой?

Ответ: Я был завербован для сотрудничества в Петроградском охранном отделении в августе 1916 года.

Как я уже показал, в этот период я был студентом Политехнического института в Петрограде, состоял в большевистской партийной организации Политехнического института и вел экономический кружок из студентов этого же института.

В августе 1916 года меня вызвали в Лесной участок полиции, отвели в отдельную комнату, где находился жандармский офицер в чине ротмистра. Вызвали меня в участок под видом проверки законности моего пребывания в Петрограде. Это офицер забрал у меня студенческий вид на жительство, начал кричать на меня, заявляя, что ему известно мое участие в революционных кружках, и он меня выселит из Петрограда и привлечет к ответственности как еврея, который «мутит русских». Когда я пытался все это отрицать, этот офицер стал меня избивать, угрожая всяческими репрессиями и сказал, что-либо я буду говорить все, что мне известно, либо он приведет свои угрозы о выселении из Петрограда в исполнение. Я ему все же не отвечал, он вышел из комнаты. Через некоторое время ко мне зашли 2 жандарма, которые в течение часа-полутора молча меня избивали. Затем пришел опять жандармский офицер и спросил: «Будешь говорить нам? Все равно мы тебя прославим как провокатора и жить не дадим».

Я ответил, что выполню все то, что он требует, только прошу дать мне возможность жить и учиться в Петрограде. Вслед за этим жандармский офицер, назвавший себя БОЛДЫРЕВЫМ, расспросил меня подробно о состоянии студенческого кружка в Политехническом институте, месте собрания и т. п. Он предложил мне это все написать и подписаться, что я и сделал. После продолжительной беседы с БОЛДЫРЕВЫМ он заявил, что я буду числиться у них под 71-ым номером и назначил мне явиться через несколько дней в квартиру по Лесному проспекту, которая фактически была конспиративной квартирой охранного отделения. Я явился туда в назначенное время. Там ждал меня БОЛДЫРЕВ в штатском. Он предложил мне изложить ему то же, что и в полицейском участке, но подробнее, шире, со всеми деталями, с характеристиками людей, взаимоотношениями между ними и проч. Все это я выполнил.

Вопрос: Какая у Вас была кличка?

Ответ: БОЛДЫРЕВ предложил мне написать подписку, что я обязываюсь сотрудничать с охранным отделением, что я буду числиться под номером 71, а уже после первой встречи на конспиративной квартире охранного отделения БОЛДЫРЕВ предложил мне все свои материалы подписывать кличкой «Федор». После этой беседы мы систематически каждые две-три недели встречались на той же