О-о-о…

Я опускаю руки, и волосы падают мне на плечи, рассыпаются тяжелыми волнами по спине, мягко ударяя меня в пояс. Лицо мое начинает пылать.

Уорнер неожиданно переводит взгляд куда-то вверх и замирает на месте.

– Наверное, мне надо подстричься, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь, и сама удивляюсь, зачем это сказала. Я совсем не хочу подстригаться. В настоящий момент мне хочется запереться в туалете.

Он молчит. Подходит с подносом ближе к кровати, и только теперь, увидев стаканы и тарелки, я начинаю сознавать, насколько голодна. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз ела и что именно. Я существую только за счет той зарядки энергией, которая происходила во время моего исцеления девушками.

– Присаживайся, – предлагает он, не глядя мне в глаза. Он кивает на пол и сам устраивается прямо на ковре. Я сажусь рядом с ним. Он ставит поднос на ковер и осторожно подталкивает его ко мне поближе.

– Спасибо, – говорю я, не смея отвести взгляд от еды. – По виду, кажется, очень вкусно.

Здесь салат из свежих овощей и ароматный дикий рис. Порезанный кубиками и приправленный специями картофель с небольшой порцией тушеного овощного рагу. Маленькая чашечка шоколадного пудинга. Целая миска фруктового салата. И два стакана воды.

– Я бы высмеяла такое меню, если бы увидела этот поднос, еще когда оказалась здесь впервые.

Если бы я знала тогда все то, что стало мне известно только теперь, я бы пользовалась всем тем, что предлагал мне Уорнер. Я бы съедала все, что подавали на базе, и носила вещи из выбранного им гардероба. Потихоньку набираясь сил, была бы внимательнее к обстановке, когда он знакомил меня с базой. Я бы разработала план побега, а заодно нашла повод побывать в жилых кварталах контролируемой территории. И вот тогда, после побега, я смогла бы выжить самостоятельно. Мне не пришлось бы втягивать во всю эту историю еще и Адама. Я и сама оставалась бы в безопасности, и многие другие не пострадали бы.

Надо было просто побольше кушать и думать правильно.

Но тогда я – запуганная до смерти и сломанная жизнью девчонка – знала только один способ сопротивляться. Не удивительно, что я потерпела полное поражение. Я не умела мыслить разумно, рассуждать и делать правильные выводы. Я была слишком слаба и запугана. Я действовала в открытую, не имея понятия о различных уловках и о том, что людьми оказывается, можно манипулировать. Да я вообще не умела с ними общаться. Как я могла их понимать, когда с трудом разбиралась в своих собственных мыслях?

Мне становится страшно даже подумать о том, насколько я изменилась за последние несколько месяцев. Мне кажется, что я стала совершенно другим человеком. Более наблюдательным. Более выносливым, без всяких сомнений. И впервые в жизни могу признаться в том, что я умею сердиться. И даже пребывать в гневе.

Это вызывает чувство освобождения.

Я резко поднимаю голову, чувствуя на себе тяжелый взгляд Уорнера. Он заинтересованно смотрит на меня, словно зачарован.

– О чем ты сейчас думала? – спрашивает он.

Я накалываю на вилку кусочек картофеля.

– Я думала, какая же идиотка была, что отказывалась от горячих блюд.

Он приподнимает брови и понимающе кивает:

– Не могу не согласиться.

Я бросаю на него короткий осуждающий взгляд.

– Ты была настолько подавлена и сломлена, когда я перевез тебя сюда, – говорит он, набирая в легкие побольше воздуха. – Это сильно смущало меня. Я ждал того момента, когда ты окончательно сойдешь с ума, вскочишь на стол во время очередного обеда и начнешь лупить моих солдат направо и налево. Я был уверен, что рано или поздно ты попытаешься всех тут переубивать. Но вместо этого вдруг выяснилось, что ты упрямая и своевольная девчонка и не желаешь выбраться из своих грязных лохмотьев, продолжая питаться всякой дрянью, игнорируя полезные блюда.

На моих щеках расцветает румянец.

– Поначалу, – тут он заливается смехом, – я даже подумал, что ты что-то замышляешь. Будто бы ты только притворяешься такой самоуверенной, только чтобы отвлечь меня от разгадки твоего грандиозного плана. Мне казалось, что такие простые вещи, как еда и одежда, раздражают тебя лишь потому, что это твоя очередная уловка. – В глазах его засветились озорные огоньки. – Именно так я и думал, правда.

Я скрещиваю руки на груди.

– Мне было отвратительно наблюдать всю эту роскошь. Столько денег тратится впустую, чтобы угодить солдатам, в то время как простое гражданское население понемногу умирает от голода.

Уорнер понимающе машет рукой, одновременно покачивая головой.

– Все совсем не так. А вот как оно было. Здесь имелась в виду некая просчитанная, закулисная причина моих действий. И это была даже не проверка своего рода. – Он снова смеется. – Я не собирался бросать тебе вызов или проверить на прочность твои сомнения и принципы. Я-то считал, что, наоборот, делаю тебе огромное одолжение. Ты явилась сюда из грязной, жалкой дыры. А мне захотелось, чтобы у тебя была настоящая кровать. Чтобы ты имела возможность спокойно принимать душ, когда тебе этого захочется. Могла бы одеваться в красивые, свежие наряды каждый день. И конечно, ты нуждалась в дополнительном питании, – добавляет он. – Ты была измучена и истощена до предела.

Я напрягаюсь, хотя его слова немного успокаивают меня.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но ты сам был сумасшедший. Ты был самый настоящий маньяк, который контролирует целую военную базу. Ты не давал мне поговорить ни с кем из своих подчиненных.

– Потому что они – звери, – неожиданно резко отрубает он.

Я удивленно смотрю на него и встречаю гневный взгляд сверкающих зеленых глаз.

– Ты провела большую часть своей жизни взаперти, – говорит он. – Не имея возможности осознать, насколько ты прекрасна и какое впечатление можешь производить на мужчин. Я беспокоился за твою безопасность, – поясняет Уорнер. – Ты была такая застенчивая и слабая, и вдруг очутилась на военной базе. Тебе пришлось жить среди одиноких, хорошо вооруженных тупоголовых солдафонов, каждый из которых раза в три тебя больше. Я не хотел, чтобы они начали приставать к тебе. Я разыграл целый спектакль, используя эпизод с Дженкинсом, потому что мне нужно было доказательство твоей силы и возможностей. Они должны были воочию убедиться в том, что ты – весьма опасный объект для приставаний. Тогда они все поняли и уже старались не оказываться рядом с тобой. Я же только пытался защитить тебя.

Я не могу отвести глаз от его пытливого взгляда.

– Как же плохо, выходит, ты думала обо мне. – Он в ужасе покачивает головой. – А я и понятия не имел, что ты буквально ненавидишь меня. И все то, чем я искренне пытался помочь тебе, доходило до твоего сознания в таком искаженном виде…

– А чему же тут удивляться? Какой у меня был выбор? Вполне естественно, что я ожидала от тебя только самого худшего. Ты был такой грубый и высокомерный и обращался со мной так, будто я была твоей собственностью…