— Я прошел курс самообороны, — похвастался Джеймс. — У меня черный пояс второго дана по каратэ.

— Это хорошо, что ты можешь постоять за себя, — сказал Скотт. — Но когда ты входишь в камеру, этого еще никто не знает. Они видят только, что ты молод и невелик, а значит — легкая мишень для забияк. Если кто-нибудь станет наезжать на тебя, отвечай достойно и постарайся оставить о себе хорошее впечатление. Так ты завоюешь уважение, и тогда соседи по камере захотят привлечь тебя на свою сторону.

— А Кертис? — спросил Дэйв. — Кто за ним присматривает?

— У Кертиса есть пара семнадцатилетних скинхедов по имени Элвуд и Кирш, они следят, чтобы с его головы не упал ни один волосок. В дополнение к этому запущен слух, что того, кто хоть пальцем тронет Кертиса, байкеры зарежут насмерть.

— Разве в этой камере есть хоть один байкер? — спросил Джеймс.

Скотт покачал головой:

— Нет, байкеры — в основном мужчины от двадцати до сорока лет, но у всех мальчишек в этой камере приговоры очень долгие. Когда им исполнится восемнадцать лет, их переведут во взрослое отделение, а там найдется целая куча байкеров, готовых прирезать кого угодно ради Джейн Оксфорд.

— Почему? — спросил Джеймс.

На этот вопрос ответил Джон:

— Один из способов, какими Джейн поддерживает единство своей организации, заключается в том, что она помогает любому, кто попал в тюрьму. Она обеспечивает им квалифицированную юридическую помощь, финансовую поддержку оставшимся на воле семьям, физическую защиту внутри тюрьмы. Она крайне признательна людям, которые хранят ей верность. Это одна из причин, по которым мы надеемся, что она поможет вам, ребята, выпутаться из неприятностей, если вы успешно вызволите Кертиса из тюрьмы.

— Конечно, это палка о двух концах, — добавил Скотт. — Бывает, кто-нибудь из арестованных хочет заключить сделку с ФБР и раскрыть информацию о Джейн Оксфорд в обмен на неприкосновенность или более мягкий приговор. Почти все они либо встречают жестокую смерть в тюремной камере, либо отказываются от своих показаний, потому что люди Джейн начинают угрожать их семьям. Одного типа, который находился под обеспечивающим неприкосновенность арестом, пристрелил снайпер.

Джеймс отложил куриную косточку и доел картошку. Кайл, Габриэль и остальные, наверное, уже приступили к своему вербовочному заданию. После рассказов Скотта о тех зверствах, которые царят в «Аризоне Макс», Джеймс уже спрашивал себя, не вытянул ли он короткую соломинку.

12. ПРИГОВОР

В среду с утра Джеймс держался тише воды ниже травы, не высовывал носа из своей комнаты и читал документы, собранные к операции. Его не переставала мучить совесть за вчерашние подвиги.

Ему полагалось прочесть правила поведения для заключенных в тюрьме «Аризона Макс», личные дела охранников, работавших в отделении для несовершеннолетних правонарушителей, и досье на всех двадцать девять юных преступников, содержащихся в общей камере вместе с Кертисом Оксфордом.

Джону удалось вычистить грязь из водостоков и наполнить бассейн. Он с ребятами пообедал на солнышке у бассейна, а за едой еще раз проверил, хорошо ли юные агенты выучили свои легенды и помнят ли во всех подробностях план побега. Убедившись, что все хорошо знают поставленные перед ними задачи, он пошел в дом, чтобы позвонить.

Джеймс и Дэйв сидели рядом друг с другом возле неглубокой стороны бассейна. Лорин лежала в шезлонге чуть позади. Ей до смерти надоела повязка на ноге, она мечтательно глядела на прохладную воду и обмахивалась большой перистой веткой, сорванной с пальмы возле бассейна.

Дэйв посмотрел на Джеймса.

— Что-то ты сам не свой. Боишься?

— Немного, — признался Джеймс. — «Школа гладиаторов» — это звучит грозно.

Дэйв улыбнулся:

— У меня всегда накануне операции поджилки трясутся. Катался когда-нибудь на американских горках?

— Бывало.

— Операции — это как американские горки. Помнишь момент, когда подходишь к ним и лифт поднимает тебя наверх — звяк-звяк-звяк? А ты стоишь и думаешь: «Какая нелегкая меня сюда занесла?» Потом прокатишься, сойдешь на землю — и голова кружится. И ты готов бежать вприпрыжку и снова встать в конец очереди.

Джеймс кивнул:

— Когда я вернулся с последнего задания, мне сказали, что я несколько месяцев буду наверстывать школу. До чего же мне было тошно!

— Я представить себе не могу, как буду жить, когда покину «Херувим» и вернусь к нормальной жизни, — сказал Дэйв. — До чего же, наверное, скучно будет, когда в жизни не останется ничего, кроме школы, домашних заданий да нескольких приятелей.

— Прости, что я не притормозил, когда ты сказал. Я вел себя как последний болван.

Дэйв пожал плечами:

— По-моему, все мы время от времени делаем ошибки. Я в своей жизни тоже немало дров наломал.

— А какую самую большую глупость ты делал на задании?

— Хороший вопрос, — рассмеялся Дэйв. — Было дело. Помнишь, меня чуть не вышибли из «Херувима» после той операции с Дженет Бирн?

— За что?

Дэйв округло провел рукой над животом. Джеймс замолотил ногами по воде и покатился от хохота.

— Вот оно что, — рыдал он. — Да, Дженет — девочка что надо.

Мысль о том, что у Дэйва есть ребенок, была уморительна, но Джеймс смеялся скорее от облегчения — оттого, что Дэйв не держал на него зла из-за аварии.

—Знаете, это не смешно, -— сердито заявила Лорин, вдруг появившись из-за бассейна. — Дженет — моя учительница по испанскому. Она целыми днями плакала у себя в комнате, потому что не знала, что делать.

Но Джеймса разобрал смех, и он не мог остановиться. Лорин хлестнула его по спине высохшей пальмовой веткой.

— Больно же! — взвыл Джеймс, отползая подальше от сестры к другому концу бассейна.

— Так тебе и надо, — воскликнула Лорин, отшвырнула ветку и в бешенстве зашагала к дому. — Оба вы — мужланы и свиньи.

Удостоверившись, что Лорин ушла насовсем, Джеймс вернулся и опять сел рядом с Дэйвом.

— Через несколько лет какой-нибудь бедолага втюрится в свою сестру, и ты будешь его жалеть от всей души.

— Угу, — кивнул Джеймс, потирая красный рубец на спине. — Все девчонки — чокнутые.

*

В четверг Лорин заявилась в комнату Джеймса в пять часов утра, уже одетая. Она потрепала брата по уху, чтобы разбудить.

— Джон сказал, пошевеливайся, лодырь несчастный.

Джеймс сел и почесал затылок. После аварии Лорин почти не разговаривала с ним, но тут склонилась и обняла, сцепив руки на его потной спине. У Джеймса сразу поднялось настроение.

— Чего это ты расчувствовалась? — усмехнулся он.

— Постарайся не делать глупостей, когда будешь на операции. Хоть ты и идиот, ты все-таки у меня единственный брат.