Увы, Шурик не владел лопатой в совершенстве, но даже если бы и владел, от метода Бригадира отказался. Не ходить же с лопатой по улице все время. Этой же лопатой тебя и закопают…

Менты? Нарушение правил. Чем это грозит, объяснять не надо. Противник не условный, рука сломана не условно, а по-настоящему, и все последующие действия будут соответствующими. Впрочем?.. Это если обратиться официально, с заявой… Но ведь можно просто посоветоваться, тем более есть с кем.

Шурик соскочил с тахты, отрыл в кипе сваленной на столе макулатуры блокнот, пролистнул до нужной страницы. Вот, есть… Мой друг Иван Лакшин. Оперуполномоченный уголовного розыска, целый капитан. Он должен подсказать, у них в ментуре таких историй по пять штук в день. Шурик набрал номер, придерживая телефонный аппарат загипсованной рукой. Повезло, Лакшин оказался на службе и хоть временем, по обыкновению, не располагал, но Шурика принять согласился.

С Ваней Лакшиным журналист познакомился еще во времена процветания железобетонного завода. Из арматурного цеха кто-то уволок козловый кран. Шурик присутствовал на осмотре места происшествия в качестве понятого. А осмотр как раз и проводил Лакшин. Мало того, Ваня родился в соседнем с Малой Шушерой поселке, то есть с Шуриком они были почти земляками. Кран так и не нашелся, но журналист про сыщика Лакшина не забыл и впоследствии несколько раз наведывался к нему, чтоб поклянчить информацию для криминальных сюжетов. Приходил он, как правило, не с пустыми руками, поэтому информацию получал без отказа. Правда, последний раз он видел Ваню почти год назад и опасался, вспомнит ли про него опер. Опер вспомнил.

Через час, заняв по пути у Тамары очередную партию наличности (на лекарства, святое дело!), Шурик примчался в Северное управление внутренних дел. В кабинете Лакшина сидел незнакомый сотрудник, который подсказал, что Ваню повысили в должности и перевели на второй этаж. Поднявшись, Шурик уперся в дверь с табличкой «Церковная комната», справа от которой находился кабинет Вани. Шурик постучался.

– Войдите.

За прошедший год Иван Лакшин заметно прибавил в живом весе. Вместе с неброской золотой цепаркой, оттягивающей вниз подушкообразную голову, он весил килограмм девяносто против семидесяти пяти прошлогодних. Как выяснилось в подготовительной беседе, нынче он занимал должность оперуполномоченного по борьбе с организованной преступностью и получал за это на десять рублей больше. Шурик обрадовался: подвесившие (лучше не вспоминать!) его вчера господа относились именно к этой категории преступников. То есть организованные преступники. Но Ваня, выслушав рассказ журналиста, скептически покачал головой:

– Крендель, значит? Да, попал ты, братан, врагу не пожелаешь. Не знаю, что и посоветовать… Ты хоть представляешь, кто это?

– Примерно.

– Это человек, который держит полгорода. Самый крутой пахан Новоблудска. Мы его пятый год разрабатываем-разрабатываем, не можем разработать. Все схвачено. По весне зацепили вроде, так за месяц три свидетеля накрылись вместе с потерпевшим.

– Как это накрылись?

– Первый в Блуде утонул, переплыть решил. Второй по пьяни с моста свалился, третий, кажется, под электричку угодил. Разрезало пополам, как бревно на лесосеке… А терпилу до сих пор ищем. И вряд ли найдем.

– Так что, вообще ничего нельзя сделать?

– Понимаешь ли, Саша… Написать заяву ты, конечно, можешь, возьмем мы этих двух громил, может, даже арестуем… Но Крендель-то гулять останется. Всасываешь проблему? Сумеешь ты до суда дотянуть, а на суде от показаний не отказаться?

– Сумею, наверно… Они ж мне руку сломали.

– Вот то-то и оно. Все так говорят поначалу. А потом начинаются кружева. У всех родственники, личное имущество, собственная жизнь, обратно. А кирпичи, которые сверху на голову падают, не разбираются, хороший ты человек или плохой., .. Кстати, о руке. Ты ведь что в больничке сказал? Про экскаватор, кажется?

Шурик не ответил.

– Охрану мы тебе при всем желании и любви тоже не обеспечим, – продолжал открывать горькую правду Ваня, – у нас на заявки ездить не на чем, талоны на бензин еще в прошлом квартале кончились. Ты пойми, старина, не потому что не хотим, а потому что не можем. Два дня максимум покараулим тебя, и все. Дальше сам себя охраняй. А плюс адвокаты вмешаются, суд ребят под залог выпустит или под подписку, в связи с какой-нибудь трихомонадой липовой. Или не липовой… Если ты к этому всему готов, то пожалуйста, вот ручка, бумага, пиши заявление.

К этому Шурик готов не был. Он на секунду представил, как больные трихомонадой Ирокез с Челюстью приходят к его родителям, покручивая пальцами ломики, словно барабанщики палочки. А Маша, а он сам?.. Не с лопатой же, действительно, прыгать? Шура-Бригадир.

– А что бы ты на моем месте сделал? – Шурик предпринял еще одну попытку.

– Я? Не приведи Господь, конечно, так попасть… Попытался бы договориться, бабок бы занял. Отдавал бы потом потихоньку. Жизнь дороже. Стоп, погоди. Можно еще один вариант попробовать. Ты пристройку рядом с райотделом видел? Кирпичную?

Ваня выплыл из-за покосившегося стола, подошел к зарешеченному окошку и указал куда-то вниз.

– Там охранное предприятие, я знаю кой-кого из их начальства. Они с семи вечера включаются, ты подваливай. Я поговорю с командирами, может, посоветуют что-нибудь… Мы-то, сам видишь, никакие. Как в песне – часто слышим мы упреки от родных, что работаем почти без чаевых…

Шурик скорее по инерции, нежели специально, взглянул на пристройку. Что они могут посоветовать? Больше не писать заказных статей? Так это он и сам знает.

– Сходи, сходи обязательно, – настаивал Ваня, – хуже-то не будет.

– Не будет, – голосом приговоренного к колесованию ответил Шурик, обреченным взглядом окинув милицейские стены. Стены местами обвалились, словно здание райуправления попало в эпицентр семибалльного землетрясения. С потолка в специально подставленное ведро капала желтая жидкость, ведро наполнилось до краев. Единственный стул, на котором сейчас восседал журналист, ужасно скрипел и грозил рассыпаться в прах. Шурик вспомнил английских сыщиков из Скотланд-Ярда, которые также предлагали посетителям рассохшиеся стулья и по силе скрипа определяли, врет человек или нет. Вряд ли Ваня использовал этот старинный метод, просто у него не было других стульев.

– Старина, извини, у меня стрелка через полчаса важная. Нельзя опаздывать. Если будут еще проблемы, заходи, поможем.

– Спасибо, Вань… Да, слушай, а что это у вас за церковная комната? Рядом с тобой?

– Начальство придумало. Там раньше ленинская комната была, а теперь вот – церковная. Чтоб грехи замаливать. Возьму я, к примеру, взятку или кражу раскрыть не смогу. Раньше водку хлестал бы, а теперь пойду, покаюсь, и душа не так болит. Все по уму. Иконки там висят изъятые, батюшка раз в неделю приходит, причащает. Удобно…

На улице Шурик завернул к пристройке. Дверь украшала бронзовая табличка, выполненная в стиле барокко. «Индивидуально-частное предприятие „Дзержинец». Прием граждан с 19.00».