— Какой ещё клей?

Елейный тон бабули настораживает, но я с бесстрашием слепого дальше пру в канаву.

— Любой: ПВА, «Момент», силиконовый… Заварной? — механически продолжаю угадывать, по возрастающему количеству морщин на лбу старушки, понимая, что где-то снова облажался.

— Ты б сопли ещё предложил! — заходится она кряхтящим смехом. — «Заварной»!.. — передразнивает. — Ой, не могу… Криворукий, что ли? — резко рявкает мне в лицо.

— Никак нет! — Нервно сглатываю.

— Инструменты на антресолях. Жёлтый ящик. И смотри мне, чтоб на славу починил. Если Лерка с него навернётся и башку свою свернёт бестолковую, я тебя, гад, в аду достану.

Даже не сомневаюсь. У Ивановны туда давно горящая путёвка.

К починке трухлявого антиквариата приступаю основательно, полагаясь лишь на плоскогубцы, смекалку и придирчивый взгляд под руку. Из-за проржавевшей резьбы работа продвигается медленно.

Ах да, ещё старушка, найдя в моём лице немого — считайте идеального! — собеседника, трещит без умолку. Всю криминальную сводку района за год успевает выложить.

— Слыхал, девчонка из соседнего подъезда пропала на прошлой неделе? Григорьевна говорит,  утром вышла из дома, хлоп — и нет! Красавица была, умница… Точно в Турцию куртизанкой оформили. А эта дурында моя вечерами одна где-то шастает!

— С тормозом белобрысым, — слабо протестую, закручивая болт в крепление.

Лидия Ивановна поджимает губы:

— Ой, тот пока очухается, самого до портков разденут. Ты-то хоть сообразительнее будешь, даром что выглядишь как нежить. Вон даже ножку присобачил, не прошло и года… — бабуля божий одуванчик понижает голос до шёпота: —Теперь хоть выкинуть не стыдно. А то что-то она и впрямь убогая…

— Не благодарите, — выдавливаю из себя свирепея.

— Ох, нервничаю — не могу. — Хватается лиса за сердце, поднимая взгляд к тикающим на стене часам.

— Они же не спешат? — уточняю, скрипнув зубами.

Чтоб её, Лерку эту…

Два, мать её, часа ночи!

— Отстают… — Хмурится Лидия. — Вот где её носит? Шастает непонятно где, неизвестно с кем! А всё оттого, что парень из тебя, как из козла шербет! Нет бы найти да за шкирку домой привести.

— Да где ж я её найду? Она на звонки не отвечает.

— Значит, вернётся — глаз с неё не спускай.

— В смысле? — уточняю настороженно.

— А ты под конвоем её в шарашку вашу забирай, под конвоем приводи. Надо будет — у туалета карауль. Уведут, вторую такую дуру себе под стать не найдёшь.

И плюнуть бы. Я сторожем не нанимался, но…

У входной двери слышится возня и тихий Леркин смех. Ух, как же он меня выносит!

Срываемся с бабкой навстречу гостям.

Весело ей, блин…

Нет, такую возможность прижать паршивку к ногтю я никак не могу упустить.

Последний раз я видел Бойко такой растерянной разве что на школьной линейке, когда держал её крохотную ручонку в своей и торжественно вступал в ряды первоклассников. Однако сейчас она не нуждается в поддержке. На смену мне пришёл Святослав – огромный, сильный, до ужаса бестолковый… Теперь он держит её на руках и так же жадно вбирает губами воздух, бросая беглый взгляд то на меня, то на Лидию.  

– Батюшки! – заходится старушка, готовая спустить на них всех диких собак. – Явление Христа народу, не иначе! Это ж где тебя гулёну носило?

– Спокойно, Ивановна, – вступаюсь я, но едва ли грею благородные цели. – Лучше разберись с почтальоном, а посылку я возьму на себя.

Вырываю подружку из рук Аристова и, обойдя аккуратность, закидываю Бойко на плечо. Несмотря на ярое возмущение Леры, мне отчётливо слышна речь престарелой скандалистки, что искусно отправляет Свята на свиданку к чертям.

Должен признать, что оказавшись по одну сторону баррикад, она проявила себя потрясным компаньоном. Я бы не смог отчитать Аристова лучше, не размахивая кулаками, а угрожая деревянной тростью.

– Пусти меня, Льдов! – отчаянно вырывается Лера, как только мы уединяемся в комнате. – Как тебя вообще сюда занесло?! Отпусти!

– Как скажешь, любимая, – бросаю девушку на диван и, расставив ладони по спинке, заключаю плутовку в унизительный плен. – Где ты была?

В её глазах блестит уязвимость, но я больше не спасую перед ложной слабостью. Только не сейчас, когда в крови так бешено кипит адреналин.

– С чего вдруг я должна перед тобой отчитываться?

– Даже не знаю, – притворно задумываюсь, храня в запасе парочку козырей. – Быть может потому что я твой парень? Ты так часто твердишь об этом, что это ненароком походит на правду. Ну или на бурную девичью мечту…

– Не неси ересь, Льдов! – безуспешно толкает меня в грудь, покрываясь пламенным румянцем. – Сам знаешь, что это не так!

– По правде уже не уверен.

– Что? – задыхается Лера, очевидно смущённая тесной близостью.

– Я был не менее удивлён, когда услышал это от Лидии. А приятно или нет – сейчас узнаем, – вбрасываю с угрозой, будучи злым на подругу. – Как мнимый парень, я не могу закрыть глаза на легкомысленность девушки. Я должен её наказать.

Распахиваю куртку и запускаю ладонь под махровую кофту, которую сам вручил Бойко в знак незыблемой дружбы. Но исходя из фантомных ожогов на пальцах, уже робче уверен в её нерушимости.

– Ты спятил, Ян? – брыкается она, плотно поджав губы. – Убери свои руки.

– А то что? – едко скалюсь, упиваясь превосходством. – Бросишь меня?

Идея поквитаться с Бойко плотно сидит в голове, побуждая на опасные действия. Прижимаясь всем телом, я практически уверен, что смогу вовремя остановиться и не сломить многолетние границы.

Нет, мне определённо это удастся…

– Что ты делаешь? – взвизгивает девушка, когда я касаюсь лямки бюстгальтера.

– Что-то между пыткой и прелюдией, – отзываюсь холодно, пусть на деле изнываю от жара. – Что такое, Лера? Кто как ни я имею на это право?

– Ты не можешь!

– Ты сама нарекла меня своим парнем, а я лишь оправдываю новое звание.  

Слышу, как сбивчиво бьются оба сердца, но не намерен сдаваться. Не сомневаюсь, что показательный урок навсегда отвадит Леру паразитировать на дружбе.

– Отвали, Ян! Это уже не смешно!

– Поверь, мне самому сейчас не до смеха, – даже не стараюсь отшучиваться, добавляя происходящему щёлочи. – Останови меня, ведь я уже притормозить не в силах.

Лерка начинает кусаться, не жалея моей плоти, да так яростно, словно борется с извращенцем. Твою мать! Неужто она решила, что я могу ей навредить? Или того хуже, общество Аристова ей куда приятнее моего.