– Какие поклонники! – вздохнула девушка и рассеянно развела руками. – Вы так интересно говорите, Иван Владимирович, мне это очень нравится, – искренне заметила девушка.

– А для тебя, милая, у меня есть и в самом деле талисман, – усмехнулся Иван Владимирович, вспомнив некоторые мгновения прежнего разговора. При этом он демонстративно полез рукой во внутренний карман пиджака, а потом в боковые карманы.

Девушка была и в самом деле захвачена происходящим так, что на миг забыла свои непосредственные обязанности и со сверкающей улыбкой, которую дополнял приоткрытый от удивления рот, ждала сюрприза со стороны Ивана Владимировича.

Через мгновение Мазуркин достал небольшую нарядную коробочку. Девушка сразу поняла, что это дорогие духи, и приняла их без попытки отказаться, расцеловав своего собеседника.

Иван Владимирович воспользовался случаем, чтобы усадить барышню себе на колени, и Ольга не сопротивлялась.

Иван Владимирович любил охмурять молодых женщин. Для этой цели в подмогу шли не только красивые слова и стихи, но и связи и деньги. Многих прелестниц Мазуркин отмазывал от тюрьмы, кого-то устраивал в институт и в большинстве случаев не требовал ничего взамен. Это приводило к тому, что знакомых девиц у него было столько, что не хватало страниц в его шикарной записной книжке. С другой стороны, это выливалось в известные злоупотребления со стороны слабого пола – многие умело пользовались его финансовыми возможностями, часто пренебрегая элементарными приличиями. Наверное, поэтому, использовав его кошелек, многие после первого возмущения с его стороны бросали Мазуркина и не появлялись до тех пор, пока сердце руководителя банка не оттаивало (а это случалось в большинстве случаев) и он снова не позволял опустошать свой кошелек. Но даже после этого он поздравлял их с днями рождения и вел по этому поводу записную книжку – на всякий случай (хоть на память не жаловался), чтобы не перепутать Марину с Машей, а Галю с Олей.

– А еще я петь умею и играть. Когда-то в молодости в ансамбле играл, – заметил Иван Владимирович и крепко прижался к спине девушки, но, почувствовав ее сопротивление, ослабил объятия и манерно вдохнул воздух в себя.

– Что с вами? – спросила девушка.

– Оленька, вы как цветок! Я вдыхаю ваш аромат, – закрыв глаза, томно произнес Иван Владимирович.

Девушка промолчала.

– Так вот, – после некоторой паузы кокетливо продолжил Мазуркин. – Я играю, и неплохо, надо сказать, вот записываю альбом. У меня уже есть пятнадцать песен.

– Правда? – удивилась девушка и, как бы опомнившись, поднялась с колен Мазуркина.

– Да, Оленька, – вздохнул Иван Владимирович, – золотые времена прошли, но, – с твердостью в голосе отметил Мазуркин, – у нас все еще получится! – Он подошел к столику, чтобы отпить из чашки чаю. – Я мечтаю бросить свою работу и заняться творчеством. Мне кажется, пора, а денег мне на старость хватит. И не только мне одному, – подмигнул он девушке. – А насчет музыки – и в самом деле хочу записать альбом, за всю жизнь столько идей в голове накопилось, надо высказаться, – заключил Мазуркин. – Поэтому, Оленька, я держу форму, не пью спиртного.

– А вы знаете, и мне пьяные не нравятся, – серьезно заметила девушка.

– А музыканты, странники и трубадуры? – игриво спросил Иван Владимирович.

– И музыканты тоже. Может быть, среди них и есть нормальные люди, но в основном все они чокнутые и наркоманы, – безапелляционно заявила девушка. – Амбиций выше крыши, а мысли только об одном. Но, естественно, к вам это не относится, – польстила собеседнику девушка.

– Правильно, Оленька, – согласился Иван Владимирович и громко засмеялся, показав свою сияющую улыбку, которую слегка портили золотые коронки. – Мне тоже не нравится, я вот все больше чайком балуюсь. Знаете, зеленый больше люблю, говорят, от сердца помогает. Но насчет музыки ты, Оленька, не права, – возразил Иван Владимирович. – Музыка иногда человеку жить помогает.

В этот момент Иван Владимирович на миг стал серьезным и провел короткими пальцами по своему животику, который, если присмотреться, довольно сильно портил общее впечатление о поддержании им формы. Наверное, ощутив это, Мазуркин смущенно поправил красный галстук, а потом воротничок белой рубашки, как будто не замечая собеседницы.

– Ну что вы, Иван Владимирович, такие, как вы, нравятся женщинам, – польстила собеседнику девушка, которая все это время исподтишка наблюдала за Мазуркиным.

– Спасибо, конечно, Оленька, но годы все равно не те, – кряхтя, как старая труба, поднялся Иван Владимирович и подошел к официантке.

– Вот вам еще чай, – участливо сказала Оля и передала фарфоровую чашку Мазуркину. – Если что – зовите. Вот по этому телефону.

– А если, Оленька, вы будете заняты с другими клиентами?

– Я сегодня обслуживаю только вашу компанию, – улыбнулась девушка.

– Спасибо, Оленька, – как-то слишком вежливо поблагодарил Мазуркин. – А во сколько вы заканчиваете сегодня? – держа одной рукой чашку с чаем, а второй беря руку девушки, ласково спросил Иван Владимирович.

– Ой, я сегодня работаю до одиннадцати, да и потом шеф может работой загрузить, – серьезно ответила Ольга и аккуратно забрала свою руку.

– Ну, с шефом мы договоримся, – заверил молодую официантку Иван Владимирович. – Вот что, Оленька, вы мне нравитесь, – на этот раз громко заявил Мазуркин. – Я вижу, вы чудесная девушка. Я давно таких не встречал, – томно произнес Иван Владимирович и, поставив чашку с чаем на стол, взял руку девушки в свою и чувственно продекламировал:

Мне дорого моей любви мученье.

Пускай умру, но пусть умру любя!

Ольга на этот раз не убрала руку Мазуркина, когда тот прижал ее руку к своей груди и поцеловал ее в лоб.

– Ну что, договорились? – спросил он серьезно.

– Иван Владимирович, – покраснела девушка и убрала свою руку, – я замужем.

– Ничего, – невозмутимо ответил Мазуркин, – и с мужем мы договоримся.

– Нет, нет, – возразила девушка и удалилась от собеседника на несколько шагов.

– Оленька, о чем вы подумали? Мы ведь взрослые люди, – серьезно заявил Иван Владимирович и сделал несколько шагов по направлению к девушке.

Но в этот момент открылась дверь и показался Бугров.

– Что, Иван Владимирович, все тебе неймется? Девок мало? – сказал он сердито, вогнав в краску и Мазуркина, и Ольгу. Последняя и вовсе перепугалась, чуть было не выронила из рук поднос.

– Ну что вы, Петр Андреевич? – заикаясь, ответил Мазуркин. – Мы тут с Оленькой за жизнь говорили, она хорошая девушка, – начал оправдываться Иван Владимирович. В его словах звучал не только испуг, но и раздраженность, смешанная с досадой.

Установившуюся паузу прервал хрипловатый голос Бугрова.

– Оля, ты все подготовила, как я просил? – спросил он у девушки.