— У тебя на лице кровь, — сказал он. Колин отвлекся от умывания.

— Что?

Обри дотронулся до своего виска.

— Вот здесь, — сказал он. — Кровь.

— О-о! — Колин смочил салфетку и потер висок. — Ну как? Лучше?

— Да. Крови уже нет.

Это было лучшее, на что Колин мог надеяться. Он взял узенькое ручное зеркало и стал изучать рану. Его здорово ударило углом ящика. Было бы неплохо наложить пару швов.

— Черт бы ее побрал, — пробормотал он.

— Ты о чем? — спросил Обри.

— Ни о чем. Это я так.

Колин отложил зеркало и стал торопливо заканчивать мытье. Он брился без обычной осторожности и украсил лицо еще одним порезом на подбородке. Обри совсем развеселился, глядя, как Колин, чертыхаясь, прикладывает к ранке квасцы, чтобы унять кровь.

— Проверь оружие, — сказал Колин.

— А что с ним могло случиться? — спросил Обри, доставая лакированный футляр.

— Она могла его трогать.

Обри прежде всего проверил коробку снаружи.

— А у нее изящные ручки?

Колин осматривал рану на плече, куда Мерседес пыталась всадить нож. Она бы ранила его куда серьезнее, будь у нее побольше силы в руках.

— Не знаю, можно ли назвать их изящными, — ответил он, сдирая с себя рубашку. — Похоже, что ловкие. И уж точно — упорные.

Он вспомнил эти руки у себя на груди, на плечах… Их Прикосновение было очень легким. Мягким и одновременно настойчивым. Колин схватил чистую рубашку.

— Собственно, почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Ты меня не понял, — сказал Обри. Он поднес коробку к свету лампы, стоявшей на тумбочке, и повернул ее так, что на лакированной поверхности четко обозначились следы пальцев.

— Я тщательно протирал футляр прямо перед тем, как положить его тебе в чемодан. И тогда на нем не оставалось ни единого отпечатка. А эти — посмотри — слишком малы для твоих, значит, они принадлежат либо Молли, либо твоей второй гостье.

— Они не могут принадлежать Молли.

— Ну, значит, мисс Изящные Ручки трогала футляр.

Колин застегнул рубашку, натянул чистые брюки и сел на постель, чтобы надеть носки. Он посмотрел вниз, где на полу в изножье кровати Обри возился с пистолетами.

— У мисс Изящные Ручки есть имя, — сказал он. Обри продолжал свою проверку.

— Наверняка есть, — сказал он. — Я все жду, когда же ты мне назовешь его.

Он вынул второй кремневый пистолет и подверг его такому же тщательному обследованию, как и первый: проверил дуло и спусковой механизм.

Колин потянулся за своими ботинками, надел их и стал кидать вещи в открытый чемодан.

— Мерседес Лейден, — наконец сказал он. — Тебе что-нибудь говорит это имя?

Обри закрыл футляр с пистолетами и сунул его под руку.

— Лейден, — пробормотал он себе под нос, соображая. И вдруг скосил рот на сторону и выпучил глаза, будто то, что до него дошло, сразу угодило ему по физиономии. — Погоди, а как зовут графа?

— Уоллас Лейден.

— Так это его дочь? — спросил Обри.

— Она говорит, что племянница. Обри помолчал.

— И ты веришь ей?

Колин окинул взглядом всю комнату, проверяя, не осталось ли чего из вещей. Он заметил, что за исключением чулок, которыми Мерседес связала его, не было никаких доказательств, что она приходила в эту комнату. Ее нож исчез, как исчезла вся ее одежда, включая даже те лоскуты, которые он оторвал от ее нижней юбки, чтобы остановить кровь из раны на плече.

— Половина из того, что она говорила, — ложь, — сказал он Обри, — а другая половина — сплошная выдумка.

Обри расхохотался. Он подумал, что у Колина Торна просто талант находить вот таких девиц.

Колин бросил на него свирепый взгляд:

— Вы что-то там хотели сказать, мистер Джонс? Обри сделал вид, что прочищает горло.

— Нет, сэр, ничего.

— Я так и думал.

Не было нужды напоминать Обри Джонсу о его последней даме, которая просто опутала его своей ложью, и о предыдущей, которая была ничуть не лучше. Колин уже решил, что гораздо лучше иметь дело с такими женщинами, как Молли или ее сестра, — бесхитростными и ласковыми, чем с женщинами с родословной, которые всегда чего-то хотели от него.

— Пойдем, — сказал Колин. — Ты позаботился о лошадях?

— Еще вечером. Они уже должны ждать нас в конюшне.

В Уэйборн-Парке все проснулись раньше обычного. Спускаясь в столовую, Мерседес поздоровалась с мистером Хеннпином, Дженни Мэдисон, Эммой Лидс и Беном Фитчем. Не было ничего странного в том, что мистер Хеннпин уже давно приступил к своим делам. С того самого момента как он здесь появился, его обязанностью было содержать в порядке угодья Уэйборн-Парка. Когда-то давно это означало уход за обширными садами, цветниками и зелеными изгородями. Теперь же, когда штат работников в поместье сильно сократился, он занимался внешним ремонтом главного здания и всех хозяйственных строений. В это утро его послали на северную башенку якобы латать крышу. Когда туман поднимется, с крыши северной башенки будет прекрасно видно место дуэли.

Из-за этой утренней встречи графа Уэйборна все в доме были заняты. Дженни Мэдисон была нужна Хлое и Сильвии, чтобы помочь им одеться. Эмма несла свежевыпеченный хлеб из кухни, когда Мерседес увидела ее, а Бен Фитч вежливо коснулся рукой шляпы, направляясь в конюшню.

В разговорах никто не затрагивал вопроса о причине столь ранней и всеобщей активности. Все старались делать вид, что это в порядке вещей, но неестественность ситуации становилась от этого еще более очевидной. Никто из них не хотел думать о том, как изменится их жизнь и на что они будут существовать, если граф Уэйборн не вернется с этой встречи на лугу.

В столовой Мерседес встречали близнецы. Они сидели напротив друг друга за столом орехового дерева и весело болтали ногами, соревнуясь, кто кого первый толкнет. Как только Мерседес вошла в комнату, они немного приутихли, а она сделала вид, что не замечает их поединка.

— Вы очень рано встали, — заметила она, раздвигая тяжелые шторы. В ясное безоблачное утро комната сразу наполнялась солнечным светом. Миссис Хеннпин всегда ворчала, что страсть Мерседес к солнечному свету приводит к порче ковров, и снова закрывала шторы, как только все уходили из комнаты. Мерседес сомневалась, что сегодня домоправительницу будет волновать этот вопрос. Она полностью открыла шторы, но на улице было пасмурно и туманно. Обернувшись к мальчикам, она сказала:

— Я думала, вы воспользуетесь редкой возможностью поспать подольше. Я ведь ничего не подготовила к нашим занятиям. Но теперь, раз вы уж встали, придется что-нибудь придумать.