— Женщина?

Эти его дерьмовые команды! Однако окрик воина помог ей овладеть собой. Тедра гордо прошествовала к парочке, ждавшей ее возле хатаара. Ее сощуренные аквамариновые глаза сверкали, в них не было и тени страха перед огромным белым зверем.

— Я вижу, это твой друг, да? — мягким голоском спросила Тедра.

— Очень хороший друг!

Тедра выстрелила пальцем в центр груди варвара:

— Так ты должен был сразу сказать мне об этом, доисторический сопляк, а не заставлять меня…

— Женщина, — перебил воин, наполовину удивленно, наполовину осуждающе, — откуда бы ты ни приехала, ты сейчас в Кап-Ис-Тра. Ты должна соблюдать наши законы и вести себя как подобает всем женщинам в Кап-ис-Тра.

Тедра фыркнула:

— Другими словами, я не имею права врезать тебе по заслугам или указать на то, как инфантильна твоя шуточка?

— Ты должна всегда выказывать воину уважение.

— Иначе что?

— Иначе ты будешь наказана своим покровителем. — Это было сказано очень спокойно, и Тедра не заметила в словах варвара угрозы.

— Хорошенькое покровительство, ничего не скажешь! — проворчала она, начиная понемногу отходить. — Уж не думаешь ли ты, что я волшебным образом превращусь в модель капистранской женщины, которая будет подпрыгивать по любой твоей команде?

Варвар так долго и серьезно смотрел на Тедру в полном молчании, что она начала жалеть о своем последнем выпаде еще до того, как он ответил с легкой угрозой в голосе:

— Ты будешь!

Может и так… пока. Надо узнать, что там у него за наказания и выдержит ли она их. Тренированное тело Тедры могло выносить боль, много боли, и при этом нормально функционировать. Посмотрим!

Вероятно, решив, что она сдалась, варвар, не говоря больше ни слова, повернулся к хатаару и снял тонкую меховую попону с его спины. Затем, взяв свой длинный меч, он прорезал дыру в центре попоны и тут же надел ее мехом вниз на Тедру, которая еще не успела сообразить, что он делает/ Варвар даже вытащил ее ожерелье и хвост волос поверх получившегося одеяния. Все это он проделал с видом полного удовлетворения.

Тедра растерялась: от попоны несло хатааром, но мягкий мех приятно ласкал кожу. Это была не бог весть какая одежда — спереди и сзади попона доходила лишь до середины икр, зато по бокам была настолько широка, что закрывала руки по самые запястья. И все же теперь она прикрыта — а это лучше, чем ничего. Тедра решила не благодарить варвара: ведь она осталась голой по его, а не по своей воле.

— Мне нужно подпоясаться, — резонно заметила она. — Мой ремень прекрасно подойдет для этого.

Чаллен даже не взглянул на землю, где валялась ее одежда. Он развязал длинный меховой мешок, свисавший с упряжи хатаара, и вытащил оттуда такую же веревку, как те, которыми связывал убитых животных.

Тедра чуть не зарычала.

— Эта веревка несколько стара, то есть, я хочу сказать, старомодна. Тебе не кажется? Что такого, если я перевяжусь своим собственным ремнем?

— Твой пояс хорош — но для воина! — ответил варвар и, встретившись своими темными глазами с Тедрой, добавил нежно: — Тебе не нужен ремень, керима.

Чаллен сгреб запястья Тедры своей ручищей и начал преспокойно перевязывать их веревкой.

— Проклятие! Подожди же минуту! — раздраженно сказала Тедра, впрочем, опять не сильно встревожась. — Я связана обязательством служить тебе в течение месяца, воин. В веревке нет необходимости, и ты знаешь это!

— Так поступают вначале со всеми проигравшими в поединке или пленными, заявляя тем самым для всех об их статусе.

— Да никто не поверит, что я проигравшая в поединке!

— Твое счастье, керима! Проигравших в поединке презирают, а пленные вызывают только любопытство.

— Если бы ты оставил мне мою одежду…

— Любой воин в лагере потребовал бы снять ее. Не меня одного оскорбляет вид женщины в подобном костюме.

Тедра, стиснув зубы, дернула веревку, которая теперь связывала ее руки, и метнула на воина гневный взгляд.

— Черт возьми, надо отдать тебе должное, малыш — ты знаешь, как заставить девушку полюбить тебя!

— Твоя манера говорить не то, что думаешь, сбивает меня с толку. Лучше бы тебе придерживаться правды.

— Я бы и рада, — возмущенно отозвалась Тедра. — Да боюсь, ты накажешь меня за это, как уже неоднократно предупреждал.

— Так в чем же заключается твоя правда?

— В том, что я начинаю ненавидеть тебя, твою планету и твои дерьмовые обычаи!

Сказав так, она отвернулась, чтобы не видеть его реакции, но воин повернул ее лицо к себе. К удивлению Тедры, в его взгляде ясно читалась веселость. Однако слова варвара еще больше сбили ее с толку, поскольку противоречили этой веселости:

— Ты была права, керима. Такое заслуживает наказания. И ты его вскоре получишь.

— Спасибо. Именно это я и хотела услышать.

Чаллен в ответ покачал головой так, будто слова Тедры были словами неисправимого ребенка, затем его взгляд упал на ее связанные руки. Воин так долго смотрел на них, что Тедра уже подумала, будто он решил все-таки развязать ее. Но не тут-то было. Варвар поднял с земли ее брюки, отрезал мечом по нескольку дюймов снизу от каждой штанины — Тедра застонала, глядя, как он портит такую дорогую вещь — и просунул каждый лоскут под веревки, стягивающие ее запястья. Он что, хотел защитить ее кожу? Как заботливо, и опять противоречиво! Какое ему дело, натрет ли веревка кожу? Он ведь сам сначала связал ее! Она проиграла поединок — ее надо презирать!

На Тедру нахлынуло острое отвращение к предателю-компьютеру, бросившему ее на произвол судьбы, а вернее, на произвол этого варвара. Она сказала по-кистрански:

— Надеюсь, ты все слышишь, Марта, и это все тебе зачтется. Когда я выберусь отсюда, то не стану тебя продавать, нет! Я разобью тебя — вырву все твои штепсели и расплавлю все микросхемы — и это будет только начало! Я обязана терпеть муки в течение месяца, но мне не важно, одумаешься ты за это время или нет. Так что не воображай, пожалуйста, что время на твоей стороне! Я не забуду, что ты могла спасти меня еще до этого дерьмового поединка! Месяц службы у самоуверенного варвара, который ты мне навязала, послужит гарантией того, что я не забуду! Ты…

Тедра не смогла говорить дальше — варвар засунул ей в рот тряпку. Расширившимися глазами она смотрела, как он оборачивает ее рот другим куском тряпки, чтобы завязать на шее. Она не могла воспротивиться этому — руки были связаны. Единственным способом выразить свое возмущение последней выходкой варвара был крик, но звук получился очень похожим на писк и отнюдь не удовлетворил ее.

Закончив работу, варвар вновь встал перед Тедрой.

— Так будет всякий раз, когда ты вздумаешь говорить со своей Мартой словами, которых я не знаю, — сказал он. — Когда пройдет достаточно времени и ты усвоишь урок, я опять позволю тебе говорить — по-шакаански!