Джастина: Мэттью, я бы хотела вернуться к первой теме нашего разговора – про уход с работы. Мне приходит на ум образ акробата на трапеции, который перелетает с одной опоры на другую. Те, кто смотрят на него со стороны, спрашивают себя: «Как же можно было бросить все, когда в наше время сложно сводить концы с концами, даже работая на постоянной работе, – оплачивать счета, покупать продукты, платить за медицинское обслуживание?»

Что вы об этом думаете? Что подсказывает вам ваш собственный опыт?

Мой опыт показывает, что если работа продуктивна, если она по-настоящему важна для человека, то в большинстве случаев (конечно, я не даю гарантий) она рано или поздно приносит немалый доход. У нас в стране полагают, что сначала нужно заработать много денег, а потом уже можно себе позволить работать для души. Но на собственном опыте я знаю, что если ты делаешь то, к чему лежит сердце, то деньги тоже будут.

Восемнадцать лет назад в Чикаго я основал учебную программу, которая до сих пор существует, – «Священные имена». И мы никогда не рассчитывали на пожертвования. Эта программа работает благодаря заинтересованным в ней студентам. Они ходят на занятия, а их плата за обучение поддерживает программу на плаву. Если немного пораскинуть мозгами, то всегда можно найти способ оплачивать счета.

А что касается вопроса, связанного со способностью человека бросить все, – это тема мистическая. Обязаны ли мы подчиняться той схеме работы, которая сформирована господствующей культурой? Это, пожалуй, главный вопрос, который я задаю в своей книге. Отрадно видеть, что мы постепенно преодолеваем отношение к профессии, сформированное индустриальной революцией, и начинаем стремиться к революции экологической, включая в это понятие и работу нашей души, пытаясь духовно возродить мир бизнеса.

Если посмотреть на процент безработицы в мире, то в это число входит от шестидесяти до восьмидесяти процентов людей, особенно в бедных районах. В этом и заключается причина того, что строится так много тюрем. Знаете, однажды я встретил одного архитектора. Я у него спросил: «Интересно, что же вы проектируете сейчас?» – «Тюрьмы, – ответил он. – Это единственная работа, которую я могу найти в Калифорнии». Но было бы намного дешевле, если бы вместо строительства тюрем мы предотвращали рост преступности, изменив свое отношение к работе и к образованию. Очевидно, что наша система образования просто не работает для детей из бедных районов.

Но есть ли более действенные системы? Думаю, да. Если мысленно вернуться в древние времена, то мы поймем, что люди учили детей с помощью обрядов, церемоний и творчества. На мой взгляд, необходимо испытать такой подход в бедных кварталах наших городов. Нынешний подход просто не действует. А исследования показывают, что самые талантливые молодые люди рождаются и живут в бедных кварталах. Потому что для того, чтобы там выжить, надо иметь смекалку. И если мы обратимся к их творческому потенциалу и, опираясь на него, создадим структуру обучения, то сможем добиться поразительных результатов. Это и будет программой по предотвращению преступности.

Прежде всего, нам нужно отказаться от прежних представлений о работе. Закрытие машиностроительных заводов и военных баз вовсе не означает, что работа заканчивается. Необходимо сделать еще очень много. Но большая часть того, что надо сделать, не соответствует принципам работы в индустриальную эпоху. Профессия должна быть связана с душой человека. Необходимо высвободить творческое начало. Все остальное приложится.

Обратите внимание на то, что сделали эти люди из Шеффилда. У них совершенно не было денег. Это была просто группа молодых людей. И в Шеффилде не очень хорошо обстоят дела с экономикой по сравнению с остальной Англией. Они просто чувствовали, что современная религия не способна дать им то, в чем они нуждаются, и что у них есть только две возможности: либо начать употреблять наркотики, как сделало большинство их сверстников, либо взять то, что они умеют (компьютеры, музыка техно, современные танцы, мультимедиа), и сделать что-то интересное из религиозных обрядов. И они это сделали. Необходимо просто отбросить предрассудки по поводу работы.

Майкл: Вы говорили о слове «уныние», из средних веков. Значение этого слова включает в себя еще цинизм и пессимизм. Это еще одна характерная черта нашей современной культуры. Говоря о возможных решениях проблемы, я часто слышу, как моим доводам противопоставляют следующее: «То, о чем вы говорите, не реалистично. Вы недостаточно прагматично подходите к реальным проблемам». Что вы думаете о цинизме, заполнившем нашу культуру?

Это часть уныния, и это следствие узкого кругозора, либо полученных когда-то душевных травм. Вот что такое пессимизм. Отто Рэнк сказал: «Пессимизм происходит от подавления творческого начала». Это причина не быть созидательными. Вы как будто постоянно говорите: «Да ну, я все это уже видел». И, наконец, пессимизм несовместим с положениями новой физики. В науке есть новая теория сотворения мира. Теперь ученые утверждают, что Вселенная созидательна с самого ее возникновения. Вселенная взрывается жизнью. Это знание – отличный повод для того, чтобы снова стать созидательными.

Тем более что все мы чрезвычайно творческие существа. В этом причина многих наших проблем. В нас было очень много энергии, когда мы вырубали в один день тропические леса, на создание которых природе потребовались десятки тысяч лет; когда мы провоцировали дыры в озоновом слое, который формировался миллиарды лет; когда мы конструировали атомные бомбы, и так далее. Мы очень креативны, когда речь идет о порочных и разрушительных действиях. Пора стать созидательными во всем – в отношении обучения молодежи, в отношении праздников, в отношении траура, в отношении медицины и в отношении работы. Я считаю, что цинизм – это полная противоположность созидательности.

Майкл: Мы с вами оба жили в 60-е, в эпоху, которая сильно повлияла на наше мировоззрение. Я помню, как в Калифорнии был земельный бум, поскольку люди стали покупать большое количество загородных домов, где они могли бы отдыхать. Тогда бурное развитие технологий позволяло надеяться на то, что человек больше не будет проводить все свое время на работе. Это казалось таким реальным. А что же мы на самом деле имеем двадцать пять лет спустя? Сегодня люди работают даже больше, чем тогда. Почему так произошло?

Джульет Шор, экономист из Гарварда, говорит об этом в своей книге «Переутомленные американцы». Она утверждает, что в 1948 году у наших родителей, дедушек и бабушек было больше свободного времени, и они выполняли в два раза меньше работы, чем мы сегодня. «Если бы только мы снизили производительность, у нас было бы гораздо больше времени для отдыха», – считает Джульет. Мы можем себе это позволить, но боимся свободного времени, поэтому его и заполняем. Проблема не только в безработице, но и в том, что многие люди – трудоголики. Если бы только такие сотрудники могли перебороть свое болезненное пристрастие к работе, начать заниматься чем-нибудь интересным в свободное время, тогда у безработных было бы больше возможностей найти себе место в какой-нибудь организации. Джульет говорит, что в 1920 году произошел кризис, но общественность бездействовала, потом случилась Великая депрессия, а после окончания войны, когда требовалось много рабочих мест, этот вопрос снова не был поднят.