— Тебе жалко или завидно? — хихикаю, ощущая прилив энергии.

Я выпила исключительно для храбрости. Искала в бардачке провод для телефона, чтобы подзарядить, а нашла малюсенькую бутылочку ликера, такие еще в отелях часто бывают.

Ведь это просто нереально. Все происходящее пугает меня до чертиков.

Никогда бы не подумала, что вообще осмелилась бы провернуть что-то подобное, да еще и в компании Яна. Но он прав, одной мне не выжить. Я не приспособлена к жизни и никогда нигде не бывала одна.

Гирш, конечно, не самая хорошая кандидатура, но с ним не так страшно — во-первых. А во-вторых — может быть, мама с бабушкой поймут, что между ними и Яном, Яном! Который всех бесит и вообще напоминает лишь подобие человека, я выбрала его. Может, тогда они задумаются, насколько все ужасно?

Не знаю. Скорее всего, я веду себя как малолетняя инфантильная дура, но ничего другого я просто не смогла придумать.

Гирш прав. Я просидела на пляже всю ночь и уже хотела возвращаться домой. Денег у меня почти не было, идти тоже было некуда. Запал пропадал с каждой прожитой секундочкой, а на плечи начинало давить чувство вины.

Ведь это неправильно — уходить из дома. Волновать родителей. Все это ужасно. Я никогда себя так не вела. Боялась расстроить бабушку. Боялась, что если мама узнает, как отвратительно я себя веду, то окончательно обо мне забудет.

Боялась быть нелюбимой…

Я выросла в атмосфере, где любовь нужно заслужить. Если ты все делаешь правильно, не дерзишь, не приносишь проблем, тогда тебя есть за что любить. И меня правда было за что любить. Я старалась изо всех сил. Учеба, олимпиады, медаль, хорошее поведение — все это ради того, чтобы мама и бабушка мною гордились. Чтобы любили…

Уйти несложно, сложно начать все сначала. Что меня ждало? Жизнь на пляже и подработка официанткой?

Гирш, конечно, остался собой. Ему по-прежнему нельзя доверять. Он точно не тот человек, на которого можно положиться, но этот его утренний визит на пляж меня подкупил. Бабушка, которая знает меня всю жизнь, даже не додумалась, где я могу быть, а Гирш, с которым мы терпеть друг друга не можем, догадался почти с первой попытки…

Мне кажется, что на самом деле я ушла, чтобы меня нашли. Чтобы поняли, что я тоже что-то значу, что я человек и у меня есть чувства. Чтобы извинились.

Но я поняла, что ничего подобного не будет, когда решилась ответить на утренний бабушкин звонок. Она меня обматерила. И, как всегда в приказном тоне, велела быстро возвращаться домой, после этого я выключила телефон.

Было неприятно и больно. Меня никто не понимает, никогда не понимал. Мама выбрала себя с самого начала. Ей было не до меня. Я всю жизнь тешусь надеждами, что она меня любит, просто… Просто что? Какие вообще есть оправдания для женщины, что бросила собственного ребенка? Да, с родной бабушкой, но все же…

А бабушка, она всю жизнь пытается сделать из меня солдата. Который должен подчиняться ее приказам. Пытается? Да она именно это из меня и слепила. Жалкое бесправное существо — вот кто я.

Слезы душат. Я практически ничего перед собой не вижу.

— Ты ноешь, что ли? Обратно не верну, но могу тормознуть на любой остановке.

— Это не из-за того…

— Чего?

— Ничего, — шмыгаю носом, глаза печет от слез. Я плачу прямо при Гирше, и мне плевать, что он подумает. Я разбита морально. — Они никогда меня не любили, никогда…

— Я не психиатр. С жалобами — это не ко мне.

Он выдает это таким мерзким тоном, вальяжно ведя машину одной рукой.

— Господи, да будь ты нормальным человеком! — в порыве отчаяния и злости начинаю колотить его по плечу.

— Ты совсем охренела! Глупость, блядь, мы с дороги так слетим.

— Ну и пусть. Пусть.

— Я не собираюсь становиться молодым и красивым трупом! — выдает деловито, и я начинаю хохотать.

То есть он и сам себя красавчиком считает. Индюк!

— Истеричка, — отталкивает мои руки и притормаживает на обочине. — Больная.

— Это ты ненормальный. Самый сумасшедший человек, какого я только видела! У тебя нет сердца. Нет чувств. Ты эмоциональный импотент, который трахает все, что движе…

Ян резко дергает меня на себя, а потом выливает на мою голову бутылку воды. Я широко распахиваю глаза и отчаянно хватаю губами воздух. Чувствую себя уязвленной на максимум.

— Если ты с чего-то решила, что я буду с тобой нянчиться, — его пальцы сминают верх моего сарафана в районе груди, — то ты полная… Глупость. Мы здесь на равных. Я не психотерапевт и не твоя нянька. Нам по пути, пока мне с тобой интересно. Так вот сейчас ты меня бесишь.

— А ты бесишь всех вокруг, — выпаливаю ему в лицо, осознавая, что придвинулась слишком близко. От понимания этого вздрагиваю.

Гирш ловит мое запястье. Сжимает.

— Да? Только вот у меня есть друзья, — бросает зло, — настоящие. А у тебя? Вся такая правильная и положительная, но совершенно одинокая и никому не нужная. Или я не прав?

— Придурок, — шиплю на него, как дворовая кошка. — Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю о тебе больше, чем ты сама. Завязывай рыдать и жалеть себя, поняла?

Гирш шумно выдыхает. Смотрит куда-то в сторону, а когда снова поворачивается ко мне, говорит уже тише:

— Ты так и будешь перед всеми пресмыкаться, если не научишься себя уважать. Куда ты, блядь, со мной поперлась? Я тебя по пьяни чуть не трахнул, потому что перемкнуло, — он закатывает глаза. — Споил, чтобы снять веселое видео, и вообще чувствую к тебе дикую неприязнь. Ты реально этого не понимаешь, Глупость?

— Я…

— Ты просто дура. Вали обратно к бабке. Высажу на ближайшей остановке.

Больше Ян ничего не говорит. Отпускает мою руку и заводит машину.

Мы едем в тишине. Я кусаю губы и понимаю, что теперь точно не хочу возвращаться домой. Если он меня прогонит, я понятия не имею, что буду делать.

За окном пролетает остановка, потом еще одна и еще.

Гирш не тормозит. Едет сцепив зубы. Молча, смотрит только вперед.

— Ладно, — выдает мрачно несколько часов спустя, — может, я в чем-то не прав.

Я резко