Колдунов нахмурился. Вот как! Вера-то, похоже, плевать хотела на его высокие душевные порывы!

Колдунов закурил, демонстративно не спрашивая у Веры разрешения. Пепел он злостно стряхивал в чайное блюдце, зная, что Вера ненавидит эту манеру.

– Так что? Женишься на Светлане Эдуардовне?

– Ну, не вредно бы еще Светлану Эдуардовну спросить, – мрачно сказала Светка. – Я за вас, Ян Саныч, по-любому не пойду.

– Почему это? – обиделся он. Кажется, эти две мымры сговорились и специально заманили его пить чай, чтобы обижать и мучить. – Чем я так уж плох?

– Да не, вы клевый парень! Клянусь, Ян Саныч, если бы я хотела выйти замуж, то на вас первого положила бы глаз. Но я не хочу, – сказала она, просветлев лицом. – Я рано осталась одна, муж умер, но я была так счастлива с ним! Я до сих пор счастлива, и проживи я хоть сто лет, все останется со мной, как было.

Ян с Верой переглянулись и в изумлении уставились на Светку. Она нежно улыбалась в пространство.

Это было так, будто после долгих блужданий перед кораблем вдруг показалась земля. Или кто-то зажег фонарь в совершенно темной комнате.

Все обиды разом показались глупыми и не важными. Колдунов взял Веру за руку, уже не стесняясь Светкиного присутствия.

– Ладно, пойду домой, – сказала Светка, – посмотрю, что там мои детки отмочили.

Вера встала проводить ее. Ян тоже поднялся.

Светка обернулась в дверях:

– Кстати, я на колесах, могу подвезти. Вам, Ян Александрович, особое приглашение.

– А куда ты едешь? – оживилась Вера. – Мне нужно в «Максидом». Тебе, случайно, не по дороге?

Колдунов многозначительно кашлянул. Он надеялся, что Вера зайдет к нему.

– Не вопрос. А вы, Ян Саныч, куда?

– А я, Светик, больше к тебе в автомобиль не сяду. Мне жизнь дорога.

Светка засмеялась и отправилась разогревать машину.

– Вера, ты куда? Поехали ко мне!

– Нет, Ян, у меня ремонт в разгаре. Срочно надо кафель купить.

– Потом купишь! Вечером. Я тебя провожу.

– А жить когда? У меня дома дел знаешь сколько? О-го-го! Извини, друг, но сегодня никак. Тем более такая прекрасная оказия образовалась. Если бы не Светочка, пришлось бы на двух маршрутках пилить.

Ян махнул рукой.

– Ну и ладненько. Только перед тем как садиться в тачку, помолиться не забудь, – злобно сказал он. – Учти, если ты живой доедешь до своего «Максидома», можешь считать это большой жизненной удачей.

Вера сплюнула через плечо и три раза стукнула по Яновой голове.

– Что ты каркаешь!

Очарование минуты давно исчезло.

На остановке Колдунов заметил рыжую сиделку. «Катя, кажется, ее зовут», – припомнил он.

Катю отпустили поспать и помыться. Ей на смену приехала лично завуч Елена Станиславовна, строгая и рафинированная дама, и Катя минут двадцать рассказывала ей, что отделение вовсе не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Нужно было как-то аккуратно объяснить Елене Станиславовне, что здесь не стоит никого воспитывать, особенно в ночное время.

– Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, я разберусь, что к чему, – зловеще пообещала завуч, и Катя отбыла, решив вернуться как можно раньше утром.

На остановке она увидела хвост своей маршрутки, попыталась догнать ее, но не смогла: нога еще побаливала. Катя огорчилась: маршрутки ходили редко, а автобус по расписанию должен был приехать только через сорок минут. Она поглазела на газетный киоск, хотела купить себе журнальчик, но передумала. Читать его на остановке было холодно и мокро. Не поймать ли такси? – мысль казалась заманчивой, но, во-первых, было жаль денег, а во-вторых, Катя опасалась, что она, со своим везением, напорется на злодея.

Пошарив по карманам, Катя обнаружила, что в спешке забыла варежки. Руки и так в последние дни огрубели от постоянного мытья и переноски тяжестей, так что до полной утраты пианизма им не хватало только легкой заморозки.

Пальцы занемели. Катя стала растирать их. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась.

В неверном свете фонаря, среди кружащихся снежинок, как среди звезд, стоял доктор Колдунов и протягивал ей перчатки:

– Возьми, погрейся.

– Нет, что вы! Вам руки нужно беречь гораздо больше, чем мне, – пробормотала Катя.

Ян Александрович почти насильно сунул ей перчатки.

– Мы, Катя, работаем не руками, а головой, – важно сказал он.

– А сами без шапки. – Катя покорно надела перчатки.

– Тебе в какую сторону?

Катя назвала номер маршрутки, втайне надеясь, что Колдунову по пути. На улице Ян Александрович казался ей более близким, более доступным. Тем более что он сам подошел к ней…

– Я живу недалеко. Пара остановок. В принципе, если не лениться, минут за двадцать можно дойти, – сказал Колдунов.

– Это большое преимущество – жить рядом с работой.

– Большое. Послушай, Кать, а ты не хочешь зайти ко мне? Посмотришь, как я живу, – внезапно сказал он, и Катя подумала, что ослышалась. Неужели это происходит с ней? Неужели такое возможно в ее жизни: мужчина, которого она полюбила, приглашает ее к себе? Неужели она понравилась ему? – Пожалуйста, Катя. – Ян Александрович неверно понял ее молчание. – Я напою тебя чаем.

– Хорошо, пойдемте. – Она старалась, чтобы голос звучал ровно и переполняющее ее ликование не прорывалось наружу.

Колдунов предложил ей руку в точности так, как это положено по этикету – согнул в локте, и Катя сверху положила кисть на его предплечье.

– Зайдем в магазин, – сказал он, – нужно купить что-нибудь к чаю.

И они отправились к яркой вывеске, мерцающей огнями сквозь питерскую мглу. «Господи, неужели мои мечты станут явью? – в восторге и в то же время с какой-то тоской думала Катя. – Неужели мы будем ходить рука об руку вечерами? А потом возвращаться домой и ужинать?» Она готова была упасть на колени прямо на улице, рухнуть в грязную снеговую кашу, лишь бы только вымолить себе счастье.

Оказалось, что понятие «к чаю» для Колдунова обозначает не пошлый тортик или конфеты. Он остановился перед стеллажом со спиртным.

– Я знаю, что женщины любят мартини или «Бейлис», – улыбнулся Ян Александрович. – Время более подходящее для «Бейлиса». Ты как считаешь?

Катя, которой за последние десять лет мужчина не купил даже ободранной мимозы на Восьмое марта, пунцово покраснела и стала с жаром уверять Колдунова, что ее любимым напитком является вино «Медвежья кровь» за восемьдесят рублей.

– Давай тогда уж и пятновыводитель купим, чего мелочиться. А утром на соседних койках в токсикологической реанимации проснемся.