— Так холодно, что, того и гляди, тень замерзнет, — попыталась пошутить Сарк.

Облачка пара вырывались из ее пасти. Она ворчала, даже когда они с Гвиннет разрывали на куски зайца, которого с вышины заметила сова. Проглотив всё до единого кусочка, сипуха с волчицей отправились дальше.

Они достигли самого глухого уголка страны Далеко-Далеко, но Сарк никуда не сворачивала, словно стремилась во что бы то ни стало дойти до какого-то известного ей места. Гвиннет подумала, что запах следов усилился. Как часто в последнее время она жалела о том, что совы почти лишены обоняния! При охоте они полагаются только на свои уши и глаза, но зато в этом достигли настоящего мастерства.

Вот и сейчас до слуха Гвиннет сквозь завывание ветра донеслось какое-то едва заметное поскрипывание — как будто сухое дерево стонет под ураганом. Но никаких деревьев на равнине не было. Внизу Сарк ускорила шаг и, похоже, двигалась в том же направлении, откуда доносился странный звук.

Гвиннет наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую, сокращая мышцы на лицевых дисках. Стояла темная ночь — ни луны, ни звезд на небе. Возможно, будь вокруг посветлее, сова давно бы уже заметила дерево, но сейчас, в кромешной тьме, не так уж легко разглядеть черный ствол на черном фоне. Сарк же, вынюхивая пахучие следы, представляла себя слепым волком Бизаром, созвездие которого появлялось на небе ранней весной. Бизар нетвердой походкой шел среди звезд на запад, подняв ногу и опасаясь сделать следующий шаг из страха упасть с неба. Впрочем, потерять след Сарк не боялась — с каждым шагом он становился только сильнее.

— Прямо по курсу, мадам! Прямо по курсу!

Наконец Сарк тоже заметила его. Такие деревья волки называли деревьями обеи. Волчица сразу же поняла, что именно здесь должен находиться шлем Гвиндора, отца Гвиннет и ее лучшего друга.

Странно, что танцы Скаарсгарда зародились здесь, на голой равнине под одиноким сухим деревом. Но Сарк в этом не сомневалась. Говорили, что из тысячи семян дерева обеи прорастает только одно, зато растет оно несколько сотен лет. Этим дерево и походило на обей, бесплодных волчиц, в обязанности которых входило забирать малькадов у матерей и уносить их подальше, на неминуемую смерть. Некоторые называли это дерево ведьминым из-за жутковатых черных ветвей, которыми оно, словно когтями, пыталось уцепиться за небо. Скрилины пели легенды о том, как в летние грозы под деревьями обеи, под вспышки небесного огня сейлидх-фир, танцуют темные колдуньи. Волчицы старались держаться от этих деревьев подальше, потому что считалось, что они насылают бесплодие. Такие среди них ходили суеверия.

— Да знаю я про деревья обеи, — запротестовала Гвиннет, когда Сарк начала ей об этом рассказывать. — Но посудите сами, мадам, разве станут волки оставлять вещи героя у дерева, которое считают проклятым?

— Пожалуй, нет. Хотя вряд ли твой отец умер именно здесь. Я не чую его запаха. Но шлем здесь точно лежал, среди корней.

— Тогда что это за место?

— Это место, где кто-то прятал шлем.

Сарк помолчала и продолжила:

— Для тайника — совсем неплохо. Вряд ли кто-то стал бы подходить к нему по своей воле — опасаясь ведьм или из страха стать бесплодной. Видишь эти толстые корни? Они называются комлями.

Она говорила задумчивым тоном, словно отвлекаясь на какие-то размышления.

— Что?

В голове у Гвиннет роем проносились самые разные вопросы. Она особо не присматривалась к корням дерева, хотя они и показались ей немного необычными.

— Комли. Похожи на стены пещеры. Они словно поддерживают дерево на весу, потому что почва здесь слишком твердая. И под ними удобно что-нибудь прятать — например, шлем твоего отца… Ну и ну, ты только посмотри!

— На что?

— Тайник! Еще один тайник с мясом. Детеныш ласки и горностай. И, Великий Небесный Волк, — яйца куропатки! Только не говори, что у такой благородной птицы яйца на вкус хуже, чем у вонючей крачки! Сейчас мы устроим себе маленький пир, моя дорогая.

Сарк посмотрела вверх, на сову, и добавила:

— Еда есть, остается набраться терпения.

— Терпения? Для чего, мадам?

Глаза волчицы сузились.

— Костным мозгом чую, что если мы задержимся здесь надолго, то рано или поздно встретим волка, который забрал шлем твоего отца. Это его тайник. Нужно лишь подождать.

Гвиннет долго не говорила ни слова, а затем подлетела поближе.

— Мадам, если мой отец умер не здесь, то как вы думаете, где он испустил свой последний вздох?

Конечно, будет отлично, если они найдут шлем, но сове важнее было узнать, где умер ее отец. Она надеялась, что это случилось в более приличном месте.

Сарк заговорила мягко, почти нежно:

— Мне кажется, он скончался на лужайке, покрытой мхом «кроличьи ушки».

— Но как… откуда вы знаете? Надеюсь, вы не пытаетесь просто успокоить меня?

Шерсть на загривке Сарк вздыбилась. Гвиннет поняла, что сморозила что-то не то.

— За какую волчицу ты меня принимаешь?

— Извините. Лучше бы я не спрашивала.

— Когда ты принесла мне полевок, я учуяла запах мха, и он пробудил во мне воспоминания.

— Ах вот как…

— Мох был испачкан кровью — кровью полевок. И тогда все сложилось воедино. На том шлеме сохранились запахи крови и мха. Твой отец умер от ранения в голову. Уверяю тебя, вытекшая из раны кровь запеклась на мху. Так он испустил свой последний вздох, и на лужайке со мхом какой-то волк решил отдать ему почести.

Сарк приподнялась и прижалась носом к толстому корню, делая глубокий вдох. Потом шагнула назад и обнюхала землю.

— Все так и было? В самом деле?

— Не сомневайся, Гвиннет, все так и было, — торжественно сказала волчица. Один ее глаз беспокойно вращался, но она умудрилась заглянуть прямо в темные глаза совы.

— Спасибо, мадам.

— Не благодари меня, благодари того скрума.

Гвиннет подумала, что Сарк, гордившейся своим логическим мышлением и отрицавшей все сверхъестественное, сказать такое было непросто.

Обе постарались поудобнее устроиться в ложбинке между толстыми корнями дерева. Гвиннет все думала, что было бы гораздо уютнее, если бы пол норы был выстлан мхом «кроличьи ушки». Совы часто выстилали этим самым мягким на свете мхом свои гнезда, особенно когда ждали появления птенцов. Тем временем Сарк размышляла о том, как ловко неизвестный волк придумал спрятать шлем под деревом обеи, к которому другие волки подходить не станут. Прекрасное место для маскировки и для подготовки к зловещему танцу — ритуалу покорности перед смертью. По всей видимости, возглавлял танцоров не воин и не коварный злодей, а такой же отчаявшийся и потерявший надежду волк, как и многие другие. В чем-то даже слабый и неумный. Ему точно недоставало галл грота. Вроде с совиного это переводится как «смелость», не так ли?