— Я тебе сейчас смажу! Полотенцем по загривку. Зять не пьет, и ты помолчи.

— Может, я чем помогу? — поинтересовался из вежливости. В моторах он ничего не понимал, это точно.

— Идите уж на речку! Девчонки заждались.

— Да-да. Пойдем, Зоя?

Она вышла первой, он же задержался в сенях и, прикрывая дверь, услышал глухой тещин шепот:

— Зятька-то, Толя, как подменили. Стал как человек. Ишь: Анна Максимовна! Уважительно. А то все мать да мать. Может, и наладится у них…

Он и сам вдруг поверил, что все наладится. И отчего-то записал себе в календарь и этот день, как день шестой. Хотя ничего важного он не сделал. Приехал с женой к детям, привез продуктов, пошел с ними на речку купаться, до шести часов лежал под солнцем, чувствуя, что на глазах смуглеет, учил девчонок плавать. Маша и Даша, визжа, висели у него на шее, барахтали ногами в воде. Он смеялся, брызгался, как мальчишка, в шутку затаскивал их поглубже, где было больше, чем по шейку, зорко в это время следя, чтобы девчонки не захлебнулись. Держал Головешек в воде под смуглые худые животы, и руки были удивительно сильными, словно из железа. Потом выжимал их черные, промокшие косички и объяснял, как легче научиться плавать. Зоя молча сидела на берегу, в темных очках. Когда девчонки убежали играть в песок с другими детьми, он снял с нее эти очки и увидел, что плачет.

— Что-то случилось? Я делаю что-то не так? Зоя?

— Где ж ты был все эти годы? — тихо спросила она.

— Где был? Как где? С тобой.

Она покачала головой. Солнце светило ярко, и он впервые очень внимательно разглядел Зоино лицо. Сказал вдруг с удивлением:

— А у тебя разные глаза! Один карий, а другой голубой! Надо же!

— Ой! Некрасиво как, да? — Она схватилась за темные очки.

— Нет, что ты! Очень оригинально! Никогда раньше такого не видел! Не надо, не надевай… А почему ты не купаешься?

— Старая уже. Стесняюсь. И плаваю, как лягушка.

— Да? А у меня, кажется, великолепный кроль! Смотри!

Он разбежался, бултыхнулся с берега в воду, почувствовал, как она оглушила, ударив по барабанным перепонкам, рванулся, вынырнул метрах в четырех от берега, поплыл размашисто, широко.

— Папа плывет, папа! — восторженно закричали с берега Головешки. — Ух ты! Смотрите, это наш папа!

Он чувствовал, что постепенно наберет ее, отличную физическую форму. Малышня на берегу визжит от восторга. В самом деле, кроль у него красивый. Роскошный кроль. Пусть девчонки гордятся тем, какой у них отец. Хорошо!

Когда вылез на берег, Зоя улыбалась. Сказала:

— А плавать ты стал совсем по-другому.

— А раньше как плавал? — поинтересовался он.

— Всегда хорошо, быстро, но не так красиво. Да я и видела-то всего пару раз, — стала вдруг оправдываться она. — Может, и так плавал. Ты на речку со мной не ходил, стеснялся, все говорил, что фигура у меня некрасивая.

— Бред какой! Из-за этого с женой на речку не ходить? Извини, я не имел в виду твою фигуру.

— Я некрасивая, — вдруг всхлипнула она. — Не пара тебе.

— Зоя, перестань! Ну, хватит же! Зоя! Дети смотрят. Ну, все, все.

И он, нагнувшись, поцеловал ее по очереди в оба глаза: один раз в карий, другой раз в голубой. Почувствовал вдруг, что в душе уже совсем другое. Нет, уже не «жалко, что ли?». Еще не любовь, но какая-то смутная, непонятная тревога. Предчувствие любви. «Где я был все эти годы? — подумал он. — Ведь как хорошо, спокойно. В душе тишина и полное равновесие. Как будто раньше она раскачивалась на двух чашах, между «хорошо» и «плохо», а теперь вдруг нашла эту единственную точку покоя и опоры и замерла. Надолго ли?» Пузырь внутри дремал или, может, исчез вовсе? Нельзя ему оттуда, никак нельзя.

— Твои родители не будут волноваться? — спросил он Зою.

И она опять не смогла сдержать удивленный взгляд: «Кто ты теперь? Кто?» А ведь он говорил такие простые, естественные вещи. Отчего же раньше никогда их не говорил?

Ночь

Все счастливые дни похожи один на другой, тут уж ничего не поделаешь. Это горе разное, и причины его каждый раз разные. То денег нет, то здоровья, то просто тоска забирает оттого, что горя впереди больше, чем счастья. А что счастье? Это когда все есть, а этого всего не может быть ни больше, ни меньше. Каждый раз одинаково.

Этот день он тоже занес в актив, обдумав все его события ночью, в постели. События мелкие, незначительные: звонкий смех Головешек, тихую улыбку Зои, тайные, счастливые взгляды тещи, молчаливое одобрение тестя. Это была его Семья, люди, которые приняли его в свой круг, за свой стол, люди, которым он был обязан редкими минутами покоя и простой человеческой радости — вещам обыденным и всем понятным.

Он чувствовал, что вечер седьмого дня — закат его душевного равновесия. Завтра будет день восьмой, день тяжелый, и не потому, что понедельник, а потому что придется решать важную для себя проблему: сажать Игната Хайкина или не сажать. Ведь мог Игнат убить. И ту женщину, что нашли восемнадцать лет назад в Горетовке, и кума, и своего соседа. И мог не помнить, как убил всех остальных. Психиатрическая экспертиза, которую до сих пор почему-то еще не проводили, наверняка определит отклонения от нормы. Этот Хайкин, без всякого сомнения, человек больной.

«Убивец», — вспомнил он хриплый шепот подозреваемого и руку, тянущуюся к тяжелому дыроколу. И в этот момент вошел Руслан. И Хайкин сразу сжался.

Впервые прозвенел в душе звоночек. Хайкин боится Руслана. Его, следователя Мукаева, слишком долго не было. И с подозреваемым работал капитан Свистунов. «Ну, да ты, Игнат, все уже знаешь», — вот как работал.

— Ваня, ты почему не спишь?

Они лежали в постели, Зоя физически устала и, кажется, была очень счастлива. И то и другое расслабило ее, разморило. Но заснуть раньше, чем он, Зоя все равно не могла.

— Думаю, — ответил он не очень охотно.

— О чем?

— Есть одна женщина…

— Женщина? — Зоя мгновенно приподнялась на локте. — Какая женщина?

— Ее зовут Лора. Лариса. Я никогда тебе о ней не говорил?

— Лора? Может быть, Леся?

— Значит, о Лесе ты знала.

— Весь город знал.

— А о Лоре? О той, что живет в Нахаловке, в частном особняке?

— Вот, значит, какие они были, твои ночные засады, — грустно сказала Зоя. — А я думала, ты, когда домой не являлся, у Леси ночевал. А была, оказывается, еще и Лора.

— Все прошло, — твердо сказал он. И повторил: — Прошло. А начал я этот разговор, потому что, возможно, скоро с этой Лорой встречусь. И я хочу, чтобы ты узнала это от меня. Еще до того, как встреча состоится. Потому что понял уже, что такое провинциальный городок. Если есть что-то в нем быстрее скорости света, то это скорость сплетни.