— Лучше гибель, но со славой, чем бесславных дней позор[2] — И не удержавшись, добавила уже от себя. — Всех бы ваших магов убила! И политиков вместе с ними.

Я отошла к своему сиденью и села на пол, чтобы меня не было видно. Я не мечтала о смерти в автобусе. У меня были большие планы на мою жизнь. Но умру я точно славно и ярко. И отомщу еще двум преступникам, посмевшим так поступить со мной, моими друзьями и нашими семьями.

15. Еще одно предложение

В автобусе было душно, воздуха не хватала даже при разбитых окнах. Я сидела, обмахиваясь тетрадью, которую взяла из рюкзака одной из одноклассниц. А солнце за окнами автобуса светило весело, совсем как дома. И птички радовались его лучам, только их трели были мне не знакомы. Хотя я и в родной стране пенье разных птиц друг от друга не отличала. Только ворону невозможно было ни с кем спутать. Но она-то и не поет. Хотя именно вороны сейчас могли бы напеть о моем настроении.

Сок у меня закончился. Осталась маленькая пол литровая бутылочка воды. И ещё немного воды в большой бутылке, которую я нашла у водителя автобуса. Вначале я пила ее с опаской, но никаких проблем с кишечником у меня не возникло. Так что я была бы рада, если Армен возил в своем автобусе хотя бы по пять таких бутылок полных не фильтрованной не кипяченной и немного зеленоватой воды. Нехваток жидкости меня уже напрягал, я из-за этого даже боялась обедать оставшимися ирисками. А в них была мятная начинка, она бы меня хоть немного освежила. Конечно, в ожидании скорой смерти можно было смело доесть все ириски и залпом выпить скудные запасы моей воды.

Но, все же, я надеялась выжить. Ведь может произойти чудо, и я не погибну? Не то что бы я в Дед Мороза и зубную фею верю, но магия-то, как оказалось, существует. Значит, Бог, точно, есть. А он помогает верующим, и раз я в него искренне поверила, то… Просто мне и полных семнадцати лет ещё не исполнилось. Я же только жить начинаю. Странно молиться, когда ни одной молитвы не знаешь, но в одиночестве, в безвыходной ситуации молиться оказалось совсем несложно. И просила я не о многом, мне нужен был только более-менее приемлемый для меня выход из этой ситуации. Или быстрая смерть, без мучений.

— Соломина! — Голос Ксении Олеговны был самым неудачным ответом на мою искреннюю молитву, поэтому я и не поднялась со своего укрытия между сиденьями.

— Соломина! Меня прислали с предложением для тебя. Покажись, ты должна меня выслушать!

А Ксения Олеговна даже свою манеру говорить сильно изменила. Особо тактичной и корректной она и раньше не была, но сейчас можно подумать, что она с детства привыкла отдавать приказы своим рабам.

— Кира, у тебя появился шанс не сгореть в ближайшие дни. — Чуть человечнее заговорила моя бывшая классная руководительница. — Если соизволишь выслушать меня, то поймёшь, как тебе повезло, что Отец города был к тебе снисходителен и милостив.

Я решила ее, все-таки, послушать. Меня это ни к чему не обязывало, и время может пройти быстрее. Пришлось вставать, потянуться, разогревая уже затёкшие мышцы и, медленно передвигая ноги, направиться к выходу. Садиться я не стала. Пусть у Ксении Олеговны затекает шея, смотря на меня как можно выше. И встала я назло ей, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Путь видит, что я хозяйка положения! Я ничего не боюсь! И только от скуки снизошла выслушать ее.

Вид Ксении Олеговны меня сильно огорчил. От ожогов на ее лице и руках не осталось и следа. Даже покраснение с кожи прошло. И хоть она все ещё была в платке, завязанном, как тюрбан, выглядела она посвежевшей и довольной жизнью. Как будто сбросила с себя лет двадцать своей лживой жизни.

— Выглядишь неважно, Соломина. — Бросила она в меня первый комплемент.

Я промолчал, просто не нашлась с ответом.

— Мятая, грязная, мокрая и, наверно, голодная. — Ксения Олеговна мою гордость щадить не собиралась.

Я невольно опустила голову и ногами стала сгребать с пола в кучу осколки стекол.

— Только несколько дней вдали от цивилизации и, ты так опустилась, — продолжила измываться она. Неужели даже лицо по утрам не можешь.

Продолжая работать ногами, я подняла на нее свое немытое лицо:

— Зачем его мыть? — Спросила у нее. — Я вашими очищающими лосьонами пользуюсь. Но они, кажется, молодой коже не подходят.

Фальшиво благожелательный, сочувствующий взгляд Ксении Олеговны сразу стал злым. Она почти прошипела:

— Ты, мерзавка, посмела рыться в моей косметике? Знаешь, что тебя за это ждёт?

Я смиренно пожала плечами.

— Знаю, от ваших дешёвых средств ухода я выгляжу мятой, мокрой и голодной, а дальше будет только хуже. Но, как я уже говорила, все, что находится в автобусе, принадлежит мне. Косметика уже моя, хотя сама бы я такую никогда не купила. И бижутерия теперь моя. И драгоценности. И таблеточкам вашим гормональные я применение найду…

Хорошо, что она не могла броситься в автобус и придушить меня. Вряд ли бы я смогла от нее отбиться. Но Ксения Олеговна взяла себя в руки и, громко выдохнув, проговорила:

— Многочтимый Отец города Оруэлла велел передать тебе его предложение. По своей милости и доброте, и чтобы ты чувствовала себя уверенно, он предлагает тебе выйти замуж за любого из граждан города Оруэлл, и этим приобрести статус горожанки. Можешь радоваться, рабой тебе не быть.

Ксения Олеговна не произнесла следующие слова, но в воздухе повисла ее угроза, что достать она меня все равно сможет. И не могла окончательно побороть свою злость. Ещё мне показалась, что эта ведьма неохотно передает мне слова Отца города.

— Рабой бы я в любом случае не была, — сказала я.

А эта ухоженная помолодевшая женщина с усмешкой проговорила:

— Нашла чему радоваться, даже не зная, кто тебе попадется в мужья. Некоторые рабыни живут лучше многих жен.

Здесь я должна была низко поклониться бывшему заслуженному педагогу за ее незаменимую подсказку. Но я, выдерживая свою роль, ударом ноги в собранную мной кучу осколков стекла, отправила эти осколки прямо в Ксению Олеговну.

Она с криком отскочила и, проклиная меня, начала отряхиваться. Понимая, что в тумане могут скрываться люди, что подслушивают нас, я громко сказала:

— Ксения Олеговна, я вам не верю. И тысячу раз уже говорила, что не хочу видеть вас