— Ты не хочешь рассказать мне?

— Почему я улыбалась?

Уэб кивнул.

— Я думала о том, где твоя тарелка. — Тоня рассмеялась, встретив недоуменный взгляд. — Пару дней назад ты сказал, что не любишь чувствовать себя не в своей тарелке. Я думала о том, как ты чувствуешь себя сейчас.

— Отлично, более чем в своей тарелке.

Уэб перевернулся на спину под аккомпанемент диванных пружин и закинул руки за голову.

— Этому есть веские доказательства.

Тоня повернулась и задумчиво провела рукой по его подбородку.

— Доказательства?

— Еще бы, я же мужчина. И то, чем мы сейчас занимались, подтверждает старую, как мир, истину, что женщине нужен мужчина. По многим причинам.

Да, причин было действительно много.

— Но мне достаточно одной.

Уэбстер рассмеялся:

— Я так и подумал, когда ты стала кричать.

Тоня почувствовала, что краснеет с головы до ног. Уэб взял ее за подбородок.

— Красавица моя, это было замечательно. Ты потрясающая женщина.

Он положил ее голову себе на плечо, прижал подбородком золотистую макушку и стал гладить шелковые волосы. Тоня умиротворенно расслабилась и уже почти уснула, когда он заговорил снова:

— Ты думала о том вечере, накануне Рождества?

Тоня быстро открыла глаза, нервно вздохнув. Она думала только о том, как Уэб поднял ее на руки и отнес на кровать. Зачем думать о чем-то еще? Для этого существует завтра. Завтра будет новый день, когда придется взглянуть правде в глаза и признать, что этот восторг никогда не повторится. У них нет будущего. Он вернется в Нью-Йорк, она отправится туда, где будет работа. Совместный обед закончится на стадии закусок.

— А я думал, — тихо сказан Уэбстер, прерывая поток печальных мыслей. — Я помню все детали того вечера. Было страшно холодно. Снега не было, но окно машины покрывал иней, он поблескивал, как твои глаза. У тебя такие красивые глаза, Тоня.

— Правда?

Она никак не могла привыкнуть, что уже пять лет не носит очки, с тех пор как сделала лазерную операцию по коррекции зрения. Тайлер коснулся губами ее виска.

— Все эти годы я не мог забыть, как ты смотрела на меня в тот вечер, как приятно было тебя обнимать. Я не мог забыть твой запах, вкус твоих губ — я мечтал ощутить их снова целых двенадцать лет.

— А сам даже не узнал меня, когда приехал.

— Ты очень изменилась, сама знаешь. К тому же у меня было серьезное дело, которое занимало все мои мысли.

Неожиданно Тоня похолодела от отвратительной догадки:

— Если все это ради контракта…

— Стоп. Не продолжай. — Уэб снова приподнялся на кровати и заглянул Тоне в глаза: — Признаю, вначале все было только ради контракта: кормление медведей, дрова, обед. Мне нужно было во что бы то ни стало уговорить тебя. Ты спросишь, по-прежнему ли мне нужна твоя подпись, и я отвечу: да, очень.

Тоня тихо вздохнула, не сказав ни слова.

— Но это, — Уэбстер наклонил голову и запечатлел на ее губах долгий нежный поцелуй, — это только ради нас с тобой и того личного дела, которое я не могу закончить вот уже двенадцать лет.

— Ты действительно помнил обо мне? — удивленно спросила Тоня.

Уэб улыбнулся ее недоумению. Как трогательно, что она не осознает свою невероятную сексуальную привлекательность!

— Конечно. Я пообещал себе, что, если снова встречу тебя, обязательно поцелую — просто чтобы убедиться, что волшебство того поцелуя на заднем сиденье такси мне просто пригрезилось.

Тоня затаила дыхание.

— И что, убедился?

У нее зачастило сердце, когда Уэб прижался губами к ее маленькому уху и еле слышно прошептал:

— Ты действительно волшебница.

Когда Уэб открыл глаза, было уже светло. Последнее, что он запомнил, засыпая, — это шелковистая кожа, страстные вздохи и разгоряченное женское тело.

Утром все выглядело иначе. Он перевернулся на спину, провел рукой по небритому подбородку и подумал, что нежная кожа вряд ли обрадовалась встрече с такой щетиной прошлой ночью.

Тайлер взял себе за правило никогда не оставаться у женщины до утра. Он старался избегать таких женщин, которые стали бы предлагать остаться, выпить кофе, выяснить отношения, поговорить по душам. Но на этот раз выбора не было.

Отогнав навязчивые мысли, Уэб встал с кровати, потянулся и вдохнул запах свежесваренного кофе.

Какая она все-таки умница!

Он нашел на полу свои плавки, надел их и выглянул в окно. Хозяйки нигде не было видно. Уэбстер налил себе кофе, с удовольствием сделал большой глоток и задумался о том, что бы это значило. Может, она скрылась с глаз долой, потому что, как и он, боялась утренних разочарований? Вряд ли. На нее это совсем не похоже.

Уэб задумчиво уставился на закрытую дверь. Милая, славная Тоня, с потрясающим телом и бархатистой кожей, так бурно отвечала на малейшую ласку, что было сразу видно: ей совсем не привычны мужские прикосновения. Ее реакция была такой искренней, что у Уэбстера от нежности дрогнуло сердце.

С одной стороны, было необыкновенно приятно оказаться первым мужчиной, открывшим женщине подлинные радости секса. Но с другой — так может рассуждать только пресытившийся донжуан. Все-таки Уэб правильно все понял двенадцать лет назад — такая девушка создана для долгих отношений. А он — нет.

— Что ж ты не думал об этом раньше, когда тащил ее в постель? — пробормотал он вслух, внезапно осознавая всю сложность положения. — Черт, надо же было так влипнуть.

Неважно, подпишут они договор или нет, — все равно каждый пойдет своим путем.

— Надеюсь, она не будет сильно переживать о случившемся, — мрачно сказал себе Уэб, вставая под горячий душ.

Он меньше всего на свете хотел бы причинить боль этой женщине. Но теперь уже ничего не поправить. Его начинало трясти при одной мысли о постоянной связи. Ни к чему хорошему это не приведет. В его семье всегда так получалось. Дед был женат на бабке пятьдесят лет, но при этом содержал целый гарем любовниц. Отец оказался немногим лучше, он не хранил верности ни одной из своих четырех — или, может, пяти? — жен. Рано или поздно он разводился с ними. Или они с ним, теперь уже и не вспомнить. И мать Уэбстера не отставала от отца, меняя мужей как перчатки.

Так что неспособность хранить верность в браке была заложена в генах Тайлера. У него было много женщин, но ни с одной не возникло желание соединить свою судьбу и быть только с ней. Он не создан для семьи. Или это семья не создана для него?

Уэб выключил воду в душе и услышал, как дверь хижины открылась и снова закрылась. Он вытер влагу с маленького зеркала и с ненавистью посмотрел на свое отражение. Еще вчера все казалось простым и логичным, а сейчас вызывало раздражение.