В середине прошлого века тех, кто полностью погрузился в поток, называли тенями. Ходили и другие прозвища: домовые, нечисть, пауки. Последнее чаще всего употребляли сами будущие нули, поскольку принятое для документов канцелярское «чозоки» не прижилось. Чозок — «член общества, зависимый от компьютера». Фактически, «чозок» стало сразу общественным статусом и диагнозом. С точки зрения принятого определения — даже не человек, а некий член с похожими на извращение неправильными замашками. Понятно, что чозоки возмутились, правительственные сайты взламывались, в сети настал хаос.

Победное шествие морали, основанной на «относись к другому как к себе» еще только начиналось, в этом плане в мире царила анархия. Технологии застряли на уровне проводов, генная инженерия делала первые шаги. Принтеры только проектировались. Наиболее богатые из чозоков ушли жить в подземные капсульные убежища — там ничто не нарушало покоя, снабжение осуществляли роботизированные лифты; лечением, как и прочей помощью, занимались виртуальные консультанты. Капсулы, совмещавшие компьютер, туалет, кухонного робота с холодильником и кровать, ремонтировали себя сами, живущие внутри никаких неудобств не ощущали. Чозоки работали программистами, бухгалтерами, экономистами, пилотами дронов, графическими дизайнерами, аналитиками, контролерами, операторами всех видов и взяли на себя весь отвлекающий людей-в-реальности объем цифирно-виртуального труда. Две системы прекрасно уживались на общей территории, никто никому не мешал. Занявшие в мире свое место, чозоки добились изменения названия, так появилась предложенная ими классификация по двоичной системе.

Сначала капсульные нули даже имена сменили на позывные, под которыми числились в сети. Изображения нулей тех времен просочились в поток, они показывали отвратительных амебообразных созданий с колыхавшимися складками жира. В эти непривлекательные бесформенные массы постепенно превращался каждый, для кого поток оказывался важнее живого общения.

Все изменил прогресс. Встроенные чипы и очки-«ДВиР» (дополненной и виртуальной реальности) приблизили единиц к нулям, а генная инженерия и достижения в области телесной модификации вернули нулей родителям и в общество прежних друзей. Теперь, когда тело стало предметом родительского и, заткм, личного дизайна, нулей и единиц вновь можно встретить за одним столом.

Свадьба — одно из немногих событий, когда семья — все родственники, единицы и нули — обязана собраться вместе. Отсутствие допускалось лишь по экстраординарной причине, но и в этом случае желательно сидеть за столом в виде го-гры, ведь кроме технического прогресса произошел и моральный, и поступать с другими не так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, стало невозможно.

Теперь свадьбы проходили полувиртуально, все не сумевшие приехать родственники и друзья сидели дома за своими столами, а очки делали стол общим. Пространство раздвигалось, столы уходили в бесконечность, при этом любую часть можно приблизить и участвовать в общем разговоре.

В этот раз праздник ничем не отличался от тысяч и миллионов таких же: Зайцевы накрыли стол в самом большом помещении своего немешарика — в оранжерее. Те, кто живые дома видели только в потоке, любопытно оглядывались. Таких было несколько человек: родители Тильды, ее сорокалетний брат Йенс и она сама. Впрочем, единицей был только Йенс, и лишь ему требовалось везде залезть и все пощупать своими руками. Позволили бы приличия — и лизнул бы, и надкусил. Работал он, как подсказали очки, ландшафтным архитектором в институте всемирной истории — восстанавливал затонувшие города. Не будь у Милицы внимание занято другими проблемами, она познакомилась бы с ним поближе. Хотя бы чтоб открыть для себя новый мир, с которым прежде не пересекалась. Ландшафтная архитектура, затонувшие города — каждая из этих сфер встречалась только в новостной ленте и не вызывала в душе никакого отклика. Будет время — обязательно нужно связаться с Йенсом и попросить показать ей мир исторической подводной реконструкции изнутри.

Свои очки Йенс, видимо, настроил на сканирование проявленного интереса: он повернулся к Милице, улыбнулся и помахал рукой.

Она торопливо кивнула и отвернулась. Кажется, ее неправильно поняли.

Не подумала. У него в анкете ясно же сказано: «холост». И статус: «Долгий путь начинается с первого шага». А у нее — «не замужем» и «Через тернии — к звездам». Вот и объясняй теперь людям, что звезда ей нужна совсем другая.

Родителей Тильды — степенную пару в возрасте — издали было не отличить от молодых, но вблизи поражали усталый взгляд и желание быстрее вернуться в привычный виртуальный мир. Впрочем, их тоже захватили торжественность момента и свадебная лихорадка в целом, в глазах высветился интерес к новым людям, которым отныне предстояло стать родственниками, и сейчас они, наверняка, в дополненной реальности очков знакомились с каждым поближе.

Тильда наблюдала за родителями мужа, а внутренности немешарика ее не интересовали — Мишка ей, наверное, о нем все уши прожужжал и рассказал по сто раз даже про то, чего не видно.

Примерно треть большого прозрачного купола занимала кухня: из пола росла мебель с растянувшимся по поводу радостного события столом, нижнюю часть стен с цветами, зеленью и налившимися овощами разбавляли вживленной инородностью зев принтера и гелевый холодильник, а сверху, над головами, раскинулось разноцветье переплетенных ветвей, предлагавших все, что душа ни попросит, от дуриана, фрукта на любителя, до зерен кофе, которые многие упорно выращивали, обжаривали, мололи и готовили сами, предпочитая распечатанным. Деревья, стены и мебель были с ферментами светлячков и мерцающих медуз, они и освещали, и украшали помещение. Пахло утренним садом и сладостями. Стол при этом ломился от традиционного русского разносолья — мяса, рыбы, грибов и всего, что с ними сочетается и не сочетается.

— Прошу садиться. — Максим Максимович сделал руками царственный жест.

Семья и гости расселись, последовали торжественные речи, молодых заставили поцеловать друг друга на глазах у всех, чтобы засвидетельствовать их интимный союз. За совмещенным реально-виртуальным столом в разных местах начались разговоры. Милицу приглашал сесть рядом с ним безостановочно поглядывавший на нее Йенс, но она осталась в дальнем углу оранжереи, где собрались сотрудники, и оказалась между Вадимом Геннадьевичем и Юлей Потаниной.

Раиса Прохоровна попросила Мишку:

— Расскажи о своей работе. Тебе интересно?

— Очень! Все, как я хотел.

— А неписаный девиз ликвидаторщиков тебя не смущает? — с ехидцей осведомился Максим Максимович.

— «Ломать — не строить»? — Мишка усмехнулся. — Почему он должен смущать? Каждому свое. К тому же, строить — глупо, сейчас это никому не нужно. И мы, вообще-то, делаем то же самое, что строители, но в обратном порядке. Как происходит стройка? Вот у вас, когда заказываете новую лабораторию — что происходит? Около места будущего здания ставится принтер, рядом складируются расходники для техники и стройматериалов, принтер включается… и, собственно, все. Дальше — только его работа. Если в недрах есть что-то полезное и добыча этого «чего-то» не вызовет нехороших последствий, первым делом принтер делает себе «снабженца»: корни-щупальца, наращивая сами себя, уходят в землю на требующиеся глубины и впитывают необходимые элементы. Принтер делает стройматериалы и роботов-строителей, а если нужен масштаб, то сначала делает большой принтер нужного размера. По окончании стройки мусор и все лишнее вместе с роботами утилизируется и в виде картриджей с расходниками отправляется на новое место. У нас в Ликвидации, как уже сказал, все то же самое, но наоборот. И это, кстати, мне и нравится: делать мир чище. Как вы понимаете, операторы сами на место не выезжают, мы с Тильдой работаем на дому. До нас стираемый объект исследует комиссия духовников, и если культурной ценности он не представляет, рекомендация — «под снос». Адрес передают конкретному оператору, с этой минуты он отвечает за контроль и исполнение. На месте включаем любой принтер, если имеется… да-да, бывает и такое, потому что стираем и очень старые постройки, и свалки, которым порой подходит название «древние» — тогда о принтерах слыхом не слыхивали. Если принтера, самого завалящего, не найдется, то наиболее экологичным транспортом доставляем главный агрегат в самую, как говорится, гущу событий. «Снабженец» становится переработчиком, здания и техника, которым больше подошли бы названия «руины и рухлядь», превращаются в аккуратные картриджи для будущих строек. Когда объект обширен, принтер распечатывает дроидов, они режут большие строения или механизмы на части и скармливают на сортировку и фасовку. Предпоследний этап — отправка принтера и материалов на склад, опять же самым экономичным способом. Если это по какой-то причине невозможно, из расходников принтер сам распечатывает транспорт и на нем со всеми материалами улетает. Последнее — облагораживание и озеленение территории по спущенному духовниками плану или на свой вкус. «На свой вкус» бывает редко, с особо недоступными объектами, но нравится больше всего. — Мишка вдруг воодушевился: — Вы читали «Конец истории» Ямы Фуку?